Не будь дурой, детка!

Козырь Фаина

Горянова не удержалась, засияв улыбкой:

— Восхищаюсь я вашему словарному запасу, Максим Сергеевич, вот так ходила бы за вами и записывала на память, честное слово! Вы редкий талант!

— Ой! Лиса! Стелешь сладко! За что и люблю! — Максим Сергеевич, довольный похвалой, затушил окурок.

— А что касается «Пиона», — вздохнула Горянова, снова погружаясь в чтение, — что поделаешь, если у них в мэрии рука. Им тоже зарабатывать как — то нужно. А у вас деньги бюджетные, поэтому — сам бог велел своих пропихнуть.

— Им нужно! У них рука! — снова озлился прораб: — А у нас сроки!

— И у нас сроки, Максим Сергеевич!

Мы с вами в одной лодке плывем. Так говорите, когда Николаев будет?

— В четверг!

— Тогда у нас три дня на электрику, успеваем доделать. Ну, кроме зала, конечно, — его трогать не будем. Пусть цветочки его сначала начинят, а мы тогда уже готовое подключим, а то они нам, я уже чувствую, «напионят» по самое не балуй.

В вагончик как — то разом ввалилась компания, потеснив Егорова:

— Сергеич! Ну, мы все на сегодня! Домой пойдем?

— Какое домой?! — взревел прораб, добавляя еще пару ласковых. — Вы Веронике сдались? — и уже Горяновой: — Прости, Дарин, давай до четверга.

— Хорошо. Я заберу копию?

— Да забирай! — и сорвался на выход.

Даринка не спеша поднялась, сделала копию, аккуратно положила Сергеевичу на стол листки и только тут почувствовала направленный на себя тяжелый мужской взгляд.

Егоров? Давно он здесь? Лев Борисович сейчас был зол? удивлен? восхищен? Что это вообще за эмоции? Абсолютно догадаться нельзя. Просто чистый лист. Да! Горянова совсем как — то не ожидала встретить его здесь.

— Лев Борисович? — начала осторожно. — Какими судьбами?

Егоров вышел из тени на свет. «Упырь коренастый, блин, только клыков не хватает», — мелькнуло в голове у Горяновой, и она с трудом сдержала улыбку. Лев Борисович по — своему интерпретировал происходящее:

— Поехали, Дарин. Ужин стынет.

Растерянная Горянова кивнула:

— Поехали.

И уже в машине:

— Лев Борисович! Вы в следующий раз звоните…

Тот недоуменно оторвался от дороги:

— Зачем?

— Ну, мало ли… — растерялась Горянова. — Может, я буду занята на работе.

— А! — протянул Егоров. — Мне кажется, мы скоро приведем в норму трудовое законодательство, — и сделал паузу, — в отдельно взятой фирме.

— В смысле?

— Не нужно красивой девушке заниматься переработками… Вредно для здоровья.

Горянова внимательно посмотрела на Льва Борисовича — не шутит ли? Но Егоров не шутил… Вероятнее всего… Хотя, кто его знает?

— Будем считать, что вы пошутили! Так, Лев Борисович?

Егоров улыбнулся:

— Да как тебе будет угодно, Дарин!

Они подъезжали к одному из самых дорогих ресторанов города. На кого — то другого он мог произвести впечатление, но не на Горянову. Увидев, куда они подъехали, девушка мысленно чертыхнулась: Злата Прага стояла во всей красе. И правда, чего ей сделается? Горянова подавила нервный смешок.

— Что такое? — мгновенно отреагировал Егоров.

— Да так, — голос Даринки зазвучал очень проникновенно, — от радости в зобу дыханье сперло… В смысле, вкус у вас великолепный, Лев Борисович! Никогда такую красоту не видела! — и постаралась вложить в дальнейшее как можно больше чувств: — Спа — си — бо! — хотелось для пущего эффекта еще и растроганно всплакнуть, но Горянова боялась переборщить с эмоциями.

В ресторане их ждали. Лучший столик. Веджвудский фарфор. Серебряные приборы. Ужин от шефа. Ну что ж, готовят здесь, по крайней мере, очень вкусно. А она

голодная. Горянова посмотрела на Егорова: Лев Борисович был доволен произведенным эффектом, ему однозначно казалось, что Даринка под сильным впечатлением. А Горянова не спешила вносить ясность в происходящее. Зачем? Правда, обстановку чуть не испортил знакомый администратор (тот самый, у которого она выбила— таки скидку), кивнувшийся к Горяновой, как родной. Как же не вовремя ты, рыбка моя! Даринка одним быстрым аккуратным жестом остановила впечатлительного идиота. Тот мгновенно все понял — опытный — и понимающе скосил глаза на Егорова. Этот быстрый молчаливый диалог мог все испортить, но очень вовремя Левушка уткнулся в винную карту и данного обстоятельства не заметил. Спустя минут пять Даринка расслабилась: а чего метаться, ведь все уже случилось, и завтра многие из горяновской тусовки будут в курсе, что Даринка обзавелась самой настоящей короной.

Егорова узнавали. К столу стали подтягиваться люди, чтобы поздороваться. Полресторана. Не меньше. Лев Борисович Даринку не скрывал и всем с удовольствием представлял ее как свою девушку. Ее придирчиво рассматривали, а иногда искренне удивлялись, узнавая. Даринела Александровна? Это вы? Неужели? В ответ на узнавание девушка радостно расширяла глаза и изображала бурный восторг. В общем, пока ждали ужин, Горянова чувствовала себя на лобном месте. Все как всегда, словно с работы и не уходила. Когда принесли еду, поток ходоков к барину еще не иссяк, но теперь, к счастью, у Даринки появилось занятие, и девушка с удовольствием погрузилась в медленное аппетитное смакование. Серебряным ножичком да по тарелочке. Повар все — таки здесь был великолепный. Главное, — напоминала себе девушка в перерывах между кусочками, — нужно не забывать вовремя кивнуть или улыбнуться. И будет все в порядке! Зачем портить настроение такому галантному кавалеру?

Однако Даринку хватило только на полтора часа. Ровно. Она встала, официальная версия — чтобы припудрить носик. Егоров, который последние пять минут уже кидал на нее настороженный взгляд, прерывая диалог с очередным знакомым, спросил:

— Дарина, все хорошо?

Та абсолютно искренне удивилась:

— Конечно! — и добавила ласково: — Я скоро. Очень.

Такси приехало через три минуты. И Горянова, не таясь, вышла в парадную. Уже в машине она набрала Егорова, но тот не ответил, тогда Даринка отправила сообщение: «До дома доберусь сама. Спасибо за ужин». Ответ пришел мгновенно, но только не от Егорова, а от однокурсницы, с которой общалась когда — то очень давно и постольку — поскольку: «Горянова, ты крута! — писала та, разбавляя текст восторженными смайликами всех мастей. — Захомутать Гору! Вау! Вау! Вау!»

— Наконец-то ты пришла, настоящая слава! — и Горянова устало выключила телефон.

Она очень хотела верить, что тишина ей теперь обеспечена. Благословенная тишина. Все — таки женщины — существа наивные. Ничему их жизнь не учит. Приехав домой, Даринка только и успела, что легкий душ принять, как в дверь настойчиво позвонили. И Горянова до последнего пыталась себя убедить, щелкая замком, что это мифический дядя Коля из пятой квартиры пришел денег занять на опохмелку.

Егоров был зол, теперь это было видно невооруженным глазом. И в дом Горяновой он вошел, как ходят следователи на место преступления: резко, привычно и бесцеремонно. Обувь была снята, пиджак полетел на крючок.