Не будь дурой, детка!
Шрифт:
— И про обещание твое Герман мне тоже сказал…
Даринка изо всех сил старалась удержать невозмутимо — грустное лицо. Хотя было безумно любопытно: какое — такое обещание выдумало это блондинистое извращенное создание…
Егоров вздохнул печально, но как — то очень гордо за себя самого:
— Про клин твой… Который клином… Про новые отношения, которые ты назло мне обязательно начнешь не сегодня, так завтра…в общем… Ты прости… Имеешь полное право…
— Да, — кивнула Горянова, послушно со всем соглашаясь.
— Савелов — нормальный мужик… Он, конечно,
Горянова чуть не подавилась, с трудом удержав нервный смешок. Она опустила голову как можно ниже и закусила губу.
Егоров по — своему интерпретировал ее понурую голову.
— Я вижу, как тебе тяжело… — снова расстроенно произнес он. — Прости. Я так виноват перед тобой. Но все уже решено…
— Зачем вы приехали? — резко прервала его Горянова, которая не собиралась больше слушать эти дурацкие виноватые речи.
Егоров тяжело вздохнул:
— Резкая ты…
— Какая есть. Так зачем пожаловали, Лев Борисович? Вчера, кажется, все было сказано! — Даринка старалась говорить ровно.
Тот покачал головой:
— Хотел сделать тебе прощальный подарок, — и достал из кармана коробочку.
Даринка решительно замотала головой и руками.
— Вы в своем репертуаре! Я не возьму!
— Ну зачем ты так?! — покаянно сказал Егоров. — Возьми, пожалуйста… Так я хоть буду знать, что ты на меня зла не держишь.
— Да я и так зла не держу, — отозвалась Даринка саркастически. — Да и как на вас можно зло держать, если я сегодня вся в ваших обновках просто с ног до головы? Вы были так щедры все это время, Лев Борисович! Очень щедры! На таких, как вы, не обижаются…
Но Лев Борисович с силой всунул ей в руку бархатную коробочку.
— Возьми! Я сказал…
Горянова тяжело вздохнула и покачала головой невесело рассматривая в свой руке зеленый бархат с золотым вензелем:
— С вами всегда было трудно спорить, Лев Борисович!
Они постояли молча. Егоров тяжело вздыхал, и Горяновой уже порядком это надоело.
— Если вы все сказали, то я пойду, Лев Борисович. Удачи вам на новом месте!
— Спасибо… — поблагодарил вполне искренне.
Но когда Горянова уже сделала шаг, остановил ее.
— Дарин… Там генеральный ваш совсем офонарел…
Горянова непонимающе свела брови:
— Альберт Иванович?
— Да… Он попросил моих знакомых проверок к вам фирму наслать…
— С ума сошел?
— Не знаю… Но так я не дал.
Горянова удивленно вкинула бровь:
— Проверки обычно на сотрудников ложатся… — пояснил Егоров. — Снова пахать будешь… — он снова помолчал, а потом добавил: — Иех! Кто ж тебя теперь вовремя домой возить будет? А? Знаешь, я подумал, что у тебя жизнь теперь должна быть спокойнее… Кроме того, получится, что я клину твоему сразу кислород перекрою… А это не дело… Так что я их все сегодня с утреца… напоследок… И генеральному вашему настучал по одному месту…
Егоров помолчал.
— Знаешь, — он усмехнулся невесело, — если бы Герка все мне не объяснил… То я бы … в порошок стер твоего утреннего водителя… ты уж прости за прямоту… И опять был бы кругом перед
Даринка смотрела на Егорова и не могла понять, как он может такое говорить? Он наивный или прикидывается? Откуда в матером Егорове такая странная дурь? Он всегда таким был? Или это Герка — мастер манипуляции?
— Да! — подтвердила Горянова серьезно. — Мне очень нужно вас позабыть, Лев Борисович! Да так, чтобы навсегда! И как можно скорее! А Герке спасибо большое… Он у вас чудесный, Лев Борисович. Вы берегите его!
И на автомате открыла коробочку: на бархате лежали изумительные каплевидные серьги.
— Красивые… Сами выбирали?
— Нет, — покачал головой Егоров. — Копцова посылал…
— На инфинити?
— На инфинити…
Егоров уехал, а Горяновой совсем расхотелось убегать. Она прошла немного и села на лавочку в том самом скверике, где когда — то Резенская вместе с Геркой давали представление. А спустя минут десять рядом с ней на лавочку примостился еще один человек.
— Чего он хотел? — спросил тихо Савелов.
— Попрощаться приезжал, — ответила Горянова.
— Попрощался?
— А то! — хмыкнула Горянова, протягивая Ромке на ладони зеленую коробочку.
Тот, разглядывая содержимое, только присвистнул:
— Немые бриллианты часто действуют на женский ум сильнее всякого красноречия… Хороший способ прощаться!
Даринка невесело рассмеялась:
— Хороший способ прощаться с нелюбимыми…
Время обеденного перерыва Даринка с Романом использовали в тот день эффективно и по делу. Хорошо, что Ромкина квартира оказалась достаточно близко от Гродинки. Тем более, если ехать с такой бешеной скоростью. Ели, правда, второпях и мало. И уже перед выездом обратно — чем Бог послал. Потому что одними поцелуями, как говорится, сыт не будешь… А поцелуев было! И не только поцелуев…
— Это сумасшествие, Ром!
— Мг! — соглашался Савелов, долго целуя Горянову уже на выходе из квартиры. — Очень сладкое сумасшествие!
Влюбленные люди, действительно, живут в каком-то странном, изолированном мире, где есть только они — и никого больше. Даринка словно растворилась в Савелове, а он в ней. Очень быстро — в день — Даринкины вещи на смену перекочевали в Ромкину квартиру, и место им легко нашлось — очень просто и гармонично. Они как — то, не разрушая Ромкину атмосферу, перераспределились по дому, делая его уютным.
— Давай твою гераньку заберем? — предложил Савелов.
И Даринкин цветок теперь стоял на Ромкиной кухне совершенно органично. Быт им не мешал, потому что они оба были аккуратисты. Или просто потому, что все свободное время проводили исключительно в постели. Дорвались, что называется.
Ромка вкусно готовил. И ему очень нравилось кормить Горянову.
— Савелов! — возмущалась Даринка. — Давай я тоже что — нибудь сделаю. А то чувствую себя ужасно.
— Сделай! — соглашался Роман и приставлял стул к себе поближе. — Пока я режу мясо, ты можешь меня обнимать. Чем не работка?