Не будь дурой, детка!
Шрифт:
— Я тебе свою пижамку дам вместе с отгулом…
— Мне не нужен отгул…
— Еще как нужен! Ты же не собираешься народ пугать неестественной бледностью и замученным видом?
— А у меня замученный вид?
— Нет еще… Но скоро будет!
— Рооооом! Ты опять? Ты по идее должен вообще уже устать!
— А я и устал! Чессс слово! Знаешь, как устал, глаза так и закрываются, вот! Но только мой друг… он опять тянется к высокому и красивому. Идеалист! Ну что с него возьмешь?! Пусть развлекается… А?! Дарин?!Тебе что — жалко?
— Мне не жалко! Мне хочется…
Он
— Правильно, родная! — выдохнул он ей в губы после долгого поцелуя. — Ключевое слово — хочется!
В общем, поспать им не удалось. И этот гад, что ранее пижамку предлагал, пошел на попятную, мол, голой по квартире ходить эстетичней. Хотя пижаму Горянова себе с боем все — таки отжала… Блииин! У этого сибарита оказалась фантастическая черная шелковая пижама!
Они сидели пили чай. Ну как — пили: чай, завиваясь ароматным парком над двумя красивыми кружками, одиноко стоял на кухонном столе, а рядом на кресле сидел Роман Владимирович с Горяновой у него на коленках, сидел, уткнувшись в нее, размеренно гладя ее по спине в черном шелке.
— Ты очень вкусно пахнешь, маленькая моя…
— Это не я, Ром. Это чай.
— Мг… Ты очень вкусно пахнешь чаем и мной… Так хорошо! Дарин, давай сегодня забьем на работу?
— Нет! На работу забить нельзя! Я девушка меркантильная, мне не нравятся беззаботные и безденежные мужчины. К тому же у меня начальник — сатрап.
Савелов хмыкнул:
— Это у него от воздержания такой гадкий характер был…
— Да? Значит, Саввушка как всегда прав, утверждая, что начальству нужно вовремя давать?
Савелов рассмеялся, снова прижимая к себе Горянову и часто дыша ей в грудь. Но потом добавил на полном серьезе:
— Дарин! Ты сегодня в мой кабинет заходить не вздумай. Ни под каким предлогом.
— Почему?
— Потому! Стены там картонные, а ты стонешь громко.
— Оууу! — она смутилась. — Ром, это… а если ты позовешь — тоже не приходить?
Он хмыкнул:
— Если позову… Однозначно позову! Но в офисе очень грязная мебель. Не хочу тебя там раздевать, — он помолчал, а потом добавил очень жестко: — Дарин… сразу скажу, чтобы ты знала… я не собираюсь скрывать наши отношения… Более того…
Он не договорил, потому что Горянова крепко обняла его и счастливо улыбнулась:
— Я тоже, Ром…
Домой Даринка в то утро все — таки попала. Но с опозданием, поэтому на особые сборы времени не было. Савелов ждал в машине внизу: всерьез опасался, что одеться ей не даст. Озабоченный, блин. Хотя она сама, как оказалось, тоже в этом плане была ой как грешна. И, пока ехали, Горянова всю савеловскую ногу облапала и то, что чуть выше. Ну, манил ее этот бугорочек… Простите великодушно…
— Горянова! В аварию попадем! — стонал, улыбаясь, Роман Владимирович.
И она послушно убирала руку с бугорка, но не с ноги… нога — то тут при чем?
Теперь она судорожно собиралась, немилосердно выкидывая из шкафа сексуальные юбочки и кофточки. Ааааа! Да что же надеть — то такое? Чтобы не возбуждаться и не возбуждать. От греха подальше. Лучше всего надеть закрытое и трудно снимаемое. А то мало ли что… все —
Крутя уже привычную высокую кулю на голове, она залетела в ванную, чтобы вдеть кольца в мочки ушей. Да так и замерла, на себя в зеркале глядючи: похудевшая за ночь, с шальными блестящими от счастья глазами и с темными от недосыпа тенями под ними, она была сейчас похожа на нежного, глазастенького олененка бэмби. Раскосого такого олененка. Немножко бледненького, но такого милого. Все, Ромке капец! — счастливо поморщилась Горянова, отчетливо осознавая, что капец, собственно будет и ей. Искрящийся, волновой такой капец… У ее Ромки, к счастью, крепкое мужское здоровье… Очень крепкое… Интересно, все влюбленные такие идиотки озабоченные или только она?
В прихожей на автомате вытащила из шкафа первое попавшееся пальто и застыла: блин, снова егоровский подарок, который она тоже еще не надевала ни разу. Лишь распаковала. Уже хотела повесить его обратно, да потом раздумала. Прости, Лев Борисович! Как говорится, ничего личного… Там Ромка ждет. Но ноги, противореча всему, сами влезли в полусапожки на высоченных каблуках, оплаченных тоже совсем недавно егоровской платиновой волшебной кредитной картой. Нда…
Роман Владимирович внешний вид любимой девушки оценил. И даже зубами скрипнул:
— Горянова! Да ну ее… (он сдержался) эту работу… поехали ко мне!
Но Даринка была непреклонна: ее уверенная речь содержала просто крутую мотивацию, достойную самого Пушкина, смысл которой — учитесь властвовать собой, синьор Савелов, иначе всем армагедец. Погнали срочно на работу! Савелов мотивацией проникся и даже всю дорогу ни разу в сторону Горяновой голову не повернул. И по руке ее стукнул. По той самой пошлой руке, которая совершенно случайно, легла на его коленку.
Парковался Роман Владимирович на полупустой еще улице довольно долго. Так что в Гродинку они вошли в разное время, совершенно не сговариваясь. И, к счастью, рутинная бумажная работа, которой накопилось слишком много, захватила Даринку, притупив эротические мысли и всякие поползновения. Часа через два она вообще успокоилась.
Ровно в десять Роман Владимирович, первый раз за день покинувший кабинет, небрежно кинул на стол Шапутко папку с бумагами и обратился к Горяновой совершенно по- деловому, сухо, без всяких эмоций:
— Дарина, ты куда документы по своему договору с Самвелом дела? В архив?
— Нет! — растерялась Даринка. — У вас в кабинете в шкафу в синей папке, наверное…
— Нет там! — Савелов мрачно свел брови. — Я смотрел!
— Да не может быть… там, точно!
— Ну, так найди! — рявкнул он, широко распахивая двери своего кабинета.