Не буди лихо

Стрельникова Александра

Замок подался сразу, и уже через минуту Александра вдохнула опаляюще-холодный ночной воздух. В голове мутилось, но она не позволяла себе проваливаться в сон, который всегда настигал ее после того, как она лечила…

«Лечила! Боже, прости меня, грешную! На черное дело был пущен твой дар!»

Графиня совершенно не представляла, где находится, и куда ей следует идти, но это в данный момент и не заботило ее. Главное было просто оказаться подальше от страшного места. Всхлипывая, Александра оттолкнулась от стены и неуверенно пошла прочь, потом, испугавшись чего-то, пустилась бегом, оскальзываясь и едва дыша сквозь душившие ее рыдания. В какой-то момент она не удержала равновесие и упала, тяжело ударившись боком об обледенелую

мостовую — днем солнце припекало уже достаточно, чтобы с крыш потекла капель, но ночью все опять прихватывало морозцем, и тротуары превращались в настоящий каток. Александра попыталась подняться и не смогла — ноги не держали ее. Она вновь оказалась на земле, да так и осталась сидеть у порога какой-то темной ничем не примечательной двери, совершенно лишившись сил и отчаявшись…

* * *

Хотя все в Чемесове рвалось немедленно мчаться в особняк Орловых, ему удалось обуздать себя — на сей раз ошибки быть не должно. Поэтому вначале он поехал на службу, а уже после, отдав распоряжения об охране Анны Сафроновой, запасшись официальными бумагами на арест Орлова и прихватив с собой четырех дюжих парней, устремился на Ордынку. Миша ждал его. Только вот господина Орлова дома не оказалось.

— Он ушел еще вечером, Иван Димитриевич. Мы поругались за ужином. Дело чуть не дошло до драки. Я обвинил его в том, что это по его приказу меня побили тогда, в декабре, а он… Иван Димитриевич! Он знает, что это я… — Миша запнулся и отвел глаза. — В общем, пока я трусливо глотал собственные сопли, он ушел.

— Не вини себя. Как бы ты сумел ему помешать?

— Я мог бы проследить…

— Слава богу, что ты не сделал подобной глупости! Вспомни, что случилось с Олегом Федоровичем. А он уж не чета тебе — профессионал, каких мало. Ну что ж… Посидим, подождем. Должен же он вернуться! Устраивайтесь поудобнее, ребятки. До утра времени много.

Но когда утро все-таки наступило, потом часы в гостиной пробили полдень, а Игорь Викентьевич так и не появился, предвкушение скорой встречи с врагом лицом к лицу сменилось в душе Ивана черным отчаянием.

— Ведь ушел, сволочь! Опять ушел!

— Он вернется, Иван Димитриевич. У него тут все вещи. Сами видели.

— Нет, брат. Здесь его ждать уже бесполезно. Но каков! То ли он мысли на расстоянии читает, то ли везет ему просто фантастически… Дьявольщина! Что же теперь делать?!

* * *

Петя Доркашов, честно охранявший всю ночь сон Анны Сафроновой, теперь с неохотой должен был признать, что может сдать свой приятно волнующий пост — прибыли два внушительных человека в одинаковых серых пальто и невозмутимо замерли по сторонам от хлипкой двери крохотной квартирки юной студентки-медички. Оставшись не у дел, Петя прикинул так и эдак и решил, что нечего зря терять время, тем более что на убийство студента в управлении давно махнули рукой и на новичка уже навесили множество других мелких дел, тем не менее, тоже требовавших внимания и времени. От доходного дома, в котором жила Анна Сафронова, было совсем недалеко до той улицы, где произошло злосчастное убийство, над которым Доркашов бился все это время.

Подняв воротник, чтобы уберечься от холодного по-февральски пронзительного ветра, он затрусил по тротуару, к счастью уже посыпанному песком, и через четверть часа достиг нужной улочки, с одной стороны ограниченной высоким глухим забором, а с другой уставленной серыми доходными домами. Жителей того, где жил убитый студент и того, что стоял справа от него, Петя уже опросил. Теперь предстояло прошерстить дом, что был слева.

Петя предпочитал начинать сверху. Он поднимался на последний этаж и оттуда, постепенно спускаясь, планомерно обходил все квартиры. В основном днем дома были старики и женщины

с детьми — отцы семейств уходили на службу, — но Петю это вполне устраивало, потому что именно эти люди могли видеть или слышать то, что его интересовало.

Он уже побывал у многодетной матери, которая согласилась говорить с ним лишь при условии, что он покормит кашей ее младшенького, пока она собирает в гимназию старшего сына. Потом чуть не сорвал горло, беседуя с совершенно глухим стариком. Вместо того чтобы отвечать на вопросы гостя, которых все равно не слышал, дед пустился в воспоминания о своей далекой юности, и Петя едва вырвался от него. После была квартира, жильцы из которой съехали еще до того, как произошло убийство, а новые вселились лишь два месяца спустя, две квартиры, в которых жили очень занятые холостяки. Их и сейчас не было дома, но Петя еще в прошлый раз выяснил, что они приходили домой только ночевать, а спали оба заслуженно крепко. Постепенно он добрался до первого этажа и позвонил в квартиру, где как он помнил, проживала одинокая неприветливая старуха. И на этот раз она впустила его к себе крайне неохотно.

— Ходишь все, ходишь. А толк-то есть, спрашивается?

— Будет, Юлия Януарьевна! — бодро ответил Петя и бочком протиснулся в захламленную комнату, мебелью из которой вполне можно было обставить еще три такие.

Брезгуя садиться на облезлые стулья, Доркашов остановился, облокотившись на мраморную столешницу большого резного буфета. Вопросы, уже навязшие на губах, слетали с языка почти автоматически, мозг фиксировал в ответах лишь что-то новое, то, чего не говорилось раньше, а поскольку такового не было, глаза свободно шарили по сторонам, перебегая с одного предмета на другой. Внезапно взгляд его зацепился за нечто необычное в этой убогой, словно заплесневелой обстановке. На колченогом столике у окна лежала шапочка. Изящная женская шапочка из голубой норки. Новая и явно дорогая. Она выглядела здесь настолько инородной, что Петя даже замолчал, задумчиво уставившись на нее.

— Ты чего сюда явился? Мелешь чепуху, а сам только и высматриваешь, что бы стибрить!

— Ну что вы, Юлия Януарьевна! Как можно!

Петя уткнул взгляд в мрамор столешницы буфета, на котором, конфузясь, принялся пальцем выводить какие-то узоры.

— Вот вы какая, оказывается, внимательная! Неужели ж ничего тогда подозрительного не заметили? Ведь…

Взгляд его скользнул чуть правее, и он даже подавился — в маленькой хрустальной вазочке с отбитым краем одиноко лежало золотое обручальное кольцо. Причем свет на него падал так, что зорким молодым глазам Пети был отчетливо виден вензель на его внутренней стороне — буквы «А» и «О» в центре витиеватого герба с графской короной. Доркашов знал этот герб.

Думая лишь о том, чтобы не напортачить и не выдать себя и свое открытие, юноша принялся натужно кашлять, давясь и захлебываясь повалился на буфет и, действуя скорее по наитию, чем осознанно, мгновенно схватил из вазочки заветное кольцо…

— Водички тебе надо бы, — недружелюбно заметила старуха, не двигаясь с места.

Петя затряс головой и, мыча что-то невнятное про приступ и острую потребность в свежем воздухе, двинулся к выходу из квартиры. А едва оказавшись за дверью, кинулся бежать так быстро, как не бегал никогда в жизни. Маленькое холодное колечко Александры Орловой просто обжигало его потную ладонь.

— Что это с тобой, дружок? — изумленно спросил Чемесов, когда красный как рак и задыхающийся Петя ввалился к нему в кабинет.

Иван, отчаявшись дожидаться в особняке Орловых, оставил там засаду, наказав сидеть тихо, как мышам, и строго-настрого предупредив слуг молчать о том, что в доме есть кто-то посторонний, уже с полчаса как сидел на службе, в сотый раз перебирая бумаги по проклятому «делу Орловых» в надежде найти какую-нибудь зацепку, подсказку, хоть что-то.

Петя, сопя как паровоз, тянущий в гору тяжелый состав, с трудом вымолвил.