(Не) чужой ребёнок
Шрифт:
Она и так вьёт из меня верёвки. Могу же я хоть раз сделать что-то по-своему! А она, видимо, собиралась встретиться с кавалером.
– Если у тебя свидание, то я с удовольствием посижу с Ваней, а ты иди развлекайся. Ужин мы поедим, а твою часть спрячем в холодильник. В чём проблема?
Невольно злюсь, хотя понимаю, что не должен качать права. Но у меня остаётся совсем мало времени на общение с ребёнком, и хочется использовать его с пользой. Да и мысль, что у Лизы кто-то есть, мне почему-то не нравится. Хотя должно быть всё
– Ну знаешь ли! Тебя моя личная жизнь не касается! Ты слишком много на себя берёшь!
Ссориться с ней в мои планы не входит.
– Сдаюсь. Командуй. Я даже могу отменить заказ, если ты настаиваешь, – поднимаю руки, демонстрируя капитуляцию.
– А какая там еда? – встревает Ваня.
Фантазия у меня не очень развита, память отрывочна, да и предпочтения у Лизы могли поменяться. Но я очень старался ей угодить. Перечисляю выбранные блюда.
– …и пирог со шпинатом.
– Со шпинатом? – переспрашивает.
По правде говоря, вспомнил о нём случайно, уже когда собирался отправлять заказ. Раньше она его очень любила. Мы нередко ходили в одно определённое кафе, где вкусно пекли такой пирог.
– Правда, я не знаю, так ли хорошо его тут готовят, как в “Джельсомино”.
– Ну раз пирог со шпинатом, то так и быть… Пусть привозят.
– --------------------------------
[1] Речь о цитате Гиппократа: "Медицина… к тем, которые уже побеждены болезнью, не протягивает своей руки".
[2] В медицине катастроф к первой группе при сортировке относят умирающих пострадавших, раны которых не совместимы с жизнью.
Глава 25
Лиза
– У тебя есть ещё одни ключи от квартиры?
Павел собирается уходить и уже в дверях задаёт этот странный вопрос.
– Что? – переспрашиваю, поскольку сказанное звучит непонятно.
Все произнесенные слова я услышала и распознала. Но они кажутся лишёнными смысла. С какой стати почти посторонний человек будет задавать такие вопросы?
– Сколько у тебя комплектов ключей? – с готовностью повторяет.
– Один. Зачем мне больше? – не прекращаю удивляться.
– Во сколько вы выходите завтра утром?
Что ни вопрос, то загадка…
– В полвосьмого. Павел, я не понимаю тебя. Можешь формулировать свои мысли как-то яснее?
– Я зайду утром, провожу вас и возьму у тебя ключи.
Он произносит это таким тоном, будто сообщает о чём-то обыденном и очевидном.
– Зачем тебе ключи от моей квартиры? И почему ты решил, что я их тебе отдам?
– Утром, пока вас не будет, я принесу продукты…
Меня возмущает уверенность Павла, что он имеет право вламываться в мою жизнь, как хочет. Конечно, предложение принести продукты кажется довольно заманчивым. Но ключи… Это как-то слишком интимно, что ли.
За эти два вечера напряжение между нами немного спало, но не настолько, чтобы подпускать его к нашей с Ваней семье так
– Боже, Лиза, не думаешь же ты, что я вас ограблю? В конце концов, это квартира моего сына. А ты, если уж на то пошло, – моя жена, хоть и бывшая. По-моему, я ничего неприличного тебе не предлагаю. Всего лишь хочу вам помочь.
Неужели вспомнил, что мы были женаты? Удивительные метаморфозы, однако…
Спорить с ним невозможно. В его словах есть доля истины. Но я по-прежнему не понимаю, почему надо обязательно приходить в квартиру в моё отсутствие.
– Не доверяешь мне? – будто мысли читает.
– Не знаю, Паша. Всё слишком сложно.
– Понимаю… Знаешь, я с войны и не жил вообще. Так, двигал ногами и руками, как будто в агонии дёргался. А теперь чувствую себя живым. Может, слишком пафосно звучит, но у меня появился смысл жизни. Я ради Вани готов горы свернуть… Хочу вам помогать, тебе как-то жизнь облегчить. Наверное, нужно больше времени…
– Просто ты так неожиданно появился. После всего… Я привыкла сама. Ни от кого не зависеть, ни от кого не ждать помощи. Мы сами справляемся!
– Знаю. Ты – умница. Я восхищаюсь тобой, твоими достижениями, твоей заботой о нашем сыне…
Хочется крикнуть, что я забочусь не о “нашем” сыне, а о своём, но вспоминаю, что Ваня жив только благодаря Павлу, и не могу выдавить из себя ни слова.
– Я хочу вам помогать. Я слишком далеко от вас, чтобы стать хотя бы воскресным папой, но я постараюсь.
– Павел, у нас – своя жизнь. Я не собираюсь мешать тебе видеться с Ваней, он в тебе очень нуждается, но…
– Я уже говорил, что не покушаюсь на твою личную жизнь, – выдаёт довольно резко. – Но Ваня – мой сын…
– Ты слишком много у меня просишь и слишком давишь, – говорю то, что чувствую.
– Я завтра уеду…
Что я должна ему ответить? Он прав – мне тяжело носить сумки. И да, он – Ванин отец и должен нам помогать. Но если бы так было с самого начала, если бы не было этих семи лет… Теперь вот так сразу перестроиться не просто. Колеблюсь.
– Хорошо. Приходи утром, – силой заставляю себя согласиться и примириться.
Рискую… Боюсь ошибиться. Боюсь довериться. Боюсь, что снова предаст или обидит. И в то же время безгранично благодарна ему за спасение Вани и не имею права мешать его общению с сыном.
Утром я больше не спорю. Отдаю Павлу ключи. Он провожает сына в школу, увязывается за мной и доводит до самого крыльца клиники. Видимо, чувствует, что я не настроена на диалог, и молчит. Просто идём рядом, думая каждый о чём-то своём.
– Ваня сказал, что хотел бы поехать летом на море, – неожиданно говорит, когда мы подходим к месту назначения. – Я организую и отвезу вас, но мне нужны ваши предпочтения и конкретика по срокам.
Я едва не спотыкаюсь на ровной дороге. Совместный отпуск – это уже слишком…