Не дать воде пролиться из опрокинутого кувшина
Шрифт:
– Веру распространять!
– Словом?!
– Меч неподходящее оружие.
Усомнился в услышанном: против меча слово разве устоит?
Но быть начеку: их так мало, сторонников Мухаммеда, что, если война, истребится весь род, точнее - сообщество, в котором иные начала союза преобладают, не племенные, не родовые.
Но разве не охраняем Мухаммед Богом?!
Колеблется?! Да, посланник - но в мгновения, когда ниспосылаются откровения, в остальном как все. Задумался: что будет после? Не пойдёшь ли по стопам сына, Абу-Бакр? Сидит, опустив голову, точно провинился. На ковёр пала длинная тень, на стену взобралась; в дверях появился Омар, прошёл и сел, а пока двигался, тень металась по комнате.
Пустыня: ни тени, ни воды.
83. И эхо задохнулось
Земное это слово: спешка.
Но кто спешит? Мухаммед, которому успеть вернуться? Или Ибрагим, хотя...
– здесь круги небесные, без суеты, и некуда спешить! Спешит с Мухаммедом проститься? Быть может, досказать вдогонку про Ледопламенного ангела, пока Мухаммед не ступил в иные пространства, находится в пределах досягаемости гласа Ибрагима?
Забота новая у Ибрагима: земной свой опыт, небесными раздумьями умноженный, в Мухаммеда вложить! Голос вослед Мухаммеду раздался: "Исчезнет если на земле вражда...", - и эхом отзывается: "Исчезнет ли когда?" - будто с рифмами кто на небе балуется, - "угомонится ангел Ледопламенный", - и тут же новым искаженным эхом: "Разве?"
С него начать бы - пропущенное будто слово, и слов Ибрагимовых, разорванных на части, утрачен смысл. Но разве что невыговоренным осталось? И ангелу в небе Ибрагима судьба отныне не определена: есть холод льда - увы, не растопить, и полыхающий есть огнь - никак не погасить, и вечное боренье их! С него начать - пропущено будто слово или разорваны слова праотца на части, утрачен их смысл. И силишься понять, откуда здесь взялось: "...найдя успокоенье!"
Но что от ангела останется, подумал (кто?), исчезнут если обе его части, из коих состоит он: погаснет пламя, лёд водой прольётся и пепел унесёт в небытие, неведомо куда? И как непостижимое осмыслить, случится если исчезновение ангела, который вечен? Но снова Ибрагима голос: "Сжигаемое гневом пламенеющим, и голова дымится, и леденящей злобою кровь в жилах застывает, - пространство Ледопламенного ангела, тобой увиденное, земное отразив пространство иль отразившись в нём, станет..." - не дали досказать: обрубленное выкриками слово точно уши пса пастушьего, чтоб был свиреп. И эхо задохнулось. Утоплено водой? Иль сожжено в огне? Исчезло, обессмыслив опыт прожитого. Разведены далеко пространства меж небом и землей (а в ней, её нутре - ещё круги!): одно, другое, даже третье - и сказанного смысл блуждает, не услышан.
(74) Очевидно, имеется в виду отсутствующее завершение фразы: "...добра пространством станет!" Это - если следовать логике, правда, земной. Но, думается, нет расхождений между земным и небесным, если речь о пророках.
И буквенно запечатленное созвездие в том небе (а может, горная гряда земная?), что Мухаммедом покинуто, - Каф'ский и чужеродная нелепость: вариант (в хвосте созвездия - но сколько их, хвостов?!). Нет, возглас был земной - как вопль, как всплеск мольбы, как стон, идущий из глубин души, и, точно снежная лавина,
– нет, то была всего лишь буква арабская: прямая линия с изгибом точно ковш!
– обведена, подчёркнута на свитке и выставлена напоказ: Каф!
И вставка в свиток непонятная, поверх зачёркнутого, - Каф сокрыл сокровища, драконом оберегаемые, и мелким почерком, дабы уместить фразу-совет: найди язык! (с кем: Ибрагимом, Мусой?).
И хитрость применить?- вопрошается.
Стократно да!
Легко сказать - но как?!
И молвил Ибрагим: "Чему вы поклоняетесь?" - скажи им, мекканцам и йатрибцам! Да, уж там ты, в Йатрибе!
Молвит забывшим праотца: иудей ли, многобожник ли,
христианин ли он. Самомнения полны? Увлечены наживой?
Доблестью признали братоубийство? Вера их сомнительна! А у
родичей нет даже веры в собственные божества: Кааба
приманка для легковерных!
84. Сиротством чувства обострённые
– ...Постой!
– спросил вдруг Ибрагим.
– Разве здесь поселился навсегда?!
Что значит навсегда?! Страх обуял: как назад вернётся?!
– Я жив ещё!
– Нежданно голос рядом, и вытеснен надеждой страх: Успеешь воротиться! И в ожидании встречи...
– услышалось: Муса!
Вдруг, оболочку разорвав, возникла плоть, ожило видение:
– Внимаешь ли ты мне?- то голос Ибрагима был.
– Другой я голос слышу!
– Рассеян ты, а мне так много надобно сказать!
– выговориться жаждет, и Мухаммед - благодарный слушатель.
– Как никогда внимателен я, о славный праотец! Знаю, - отвечает в нетерпении, ибо, если не скажет - обидит, а если смолчит - тот уловит лукавство, но и хитрить не смеет: - иудеи, христиан не принимающие... дальше что?
– Христиане, мусульман отвергающие...
– только ли они?! Многобожники...
– но вторгся Ибрагим в речь Мухаммеда:
– Да, ведомы мне помыслы сородичей твоих!
Но разве он за них в ответе, хоть родичи его? И длинный ряд - имён иль вер? Сравнимый... но с чем? Сказать бы надлежало, что точно жемчуга, нанизанные...
– но веры или имена?!
– на шёлковую нить.
Но как отвлечься от обидных слов, услышанных и там, где земля, и здесь, где небо, что лишь иудеи избраны Богом, Его родные дети? А мы?! Мы что же, пасынки Его?! Но разве Ибрагим, а не Муса, пророк и Боговидец, с ним о том толкует? Вдруг голос Джебраила - то нет его, а то он рядом, и незримо ангела присутствие, и речь его обидна: "Сиротством чувства обострённые? Ну да, конечно, пасынки!"
– О нет!
– невольно вырвалось у Мухаммеда.
– Не по нутру мне, - Джебраил вскричал, - протест твой! Да, вы пасынки, и потому ты здесь! Чтоб с пасынством своим расстаться! Ужели даже здесь, в кругах небесных, ты этого ещё не разумеешь?
Мухаммед слышит вдруг: Иса! Подсказка?
– Ты вскоре с ним увидишься!
Но молвить, пусть услышится:
– А христиане, ставшие через Ису детьми Его родными?! Не потому ли, что иудейкою рождён?!
– То ваше заблуждение! Не спрашивай, а слушай! Самих себя лишь почитаете, неуёмны и горды, несговорчивость известна ваша!
– Но разве...
– Как будто вы и только вы, но более никто, есть истинные верующие в Бога Единого!
– Не тобою ли мне это внушено?..
Джебраил снова его прервал:
– Не спорить явлен!
– Услышалось: - Небесный круг четвёртый!
85. Небо четвёртое
Глянул Мухаммед: земли клочок открылся, а там, где лестницы
ступень земли касалась, - толпы:
– О Мусе расскажи!
– кричат Мухаммеду.
– Мало ли говорил о нём?! Белое серебро осветило небо,