Не для любви
Шрифт:
— Тогда тем более не понимаю, — скрипучим голосом выдавил Глеб.
Он даже не ожидал, что умеет так бешено ревновать, — до черноты и до темноты в душе.
— Ну и не понимай, — Ольга встала и начала одеваться. — Я не буду соблазнять Яна, Глеб. Вы с твоими братьями и вашими деловыми партнёрами можете думать обо мне всё, что угодно, но я не животное. Сначала решила, что смогу, потому что очень люблю тебя, больше жизни люблю, и хочу за тебя замуж, однако не смогла. Хотя я уверена в том, что выполнила свою часть договора, ведь я выяснила: Яну
"Точнее, нравится одна конкретная женщина", — стучало в голове у Глеба.
Когда он всё это затевал, недооценил степень своего погружения в ситуацию. Теперь же он не просто ревновал. Именно тот момент, что Ян разбудил в Ольге "человеческое" (а оно в ней никогда и не засыпало, просто признать это было невыносимо), довёл Глеба до ручки. Ольга вдруг оказалась духовно выше самого Глеба и его семьи. Она отказалась спать с Яном, даже несмотря на реальную угрозу потерять Глеба. А как такое возможно пережить?!
Ему хотелось уничтожить Ольгу, убить на месте, но физически он этого сделать не мог, и не смог бы никогда причинить ей даже малейшую физическую боль. Потому пришла пора растоптать Ольгу морально. А там, глядишь, и сам он излечится от своей болезненной страсти.
Глеб натянул боксеры и джинсы, быстро надел футболку и встал следом за Ольгой.
— Что ж, нет так нет, — ровно сказал он, остановившись у окна и глядя в поздневечерние сумерки.
— Глеб, мы ведь всё равно поженимся, правда? — Ольга подошла к нему вплотную и заглянула в его лицо. — Ты ведь не поставишь интересы каких-то чужих людей в одну плоскость с нашими отношениями?
— Почему "каких-то чужих людей"? — усмехнулся Глеб. — Это интересы моей семьи, самых близких моих людей.
— А я, Глеб? — тихо спросила Ольга. — Разве я не близкий для тебя человек? Чужой?
Глеб молча смотрел мимо Ольги, борясь с каким-то нереальным по силе желанием обнять её, прижать к себе и никогда не отпускать.
— Глеб? — Ольга поймала его взгляд, и Глеб отступил на шаг. — Ты ведь любишь меня, я знаю!
Отчаяние и безысходность расплывались по душе Ольги, как тёмные чернила по листу бумаги, и занимали всё большее пространство.
— Зачем нам какие-то условия? Интересы других людей, пусть даже твоих близких? Почему мы не можем просто быть вместе и жить друг для друга? Я ребёнка от тебя хочу, Глеб, очень хочу! А лучше — двоих или троих детей, твоих и моих сыновей. Но ты предохраняешься с маниакальным педантизмом. Неужели настолько боишься, что я забеременею от тебя?
— Оля, — хрипло заговорил Глеб, по-прежнему избегая смотреть на неё. — Как ты себе представляешь нашу с тобой семью? После всего, что было, как?! Ты же умная женщина, подумай сама.
— Погоди, но ведь ты обещал… То есть, ты что, лгал? Ты обманул бы меня, даже если бы я согласилась на твои нечеловеческие, ненормальные для людей условия и переспала с Яном? Глеб? Ты не собирался жениться на мне?
Ольге казалось, что она задыхается,
— Оля, пойми, с таким багажом, который у тебя за спиной… Тем более, после того, как ты в течение пяти лет была любовницей моего отца… О какой семье речь? Семья — это доверие, взаимопонимание, любовь. Ты что-то об этом знаешь?
— Откуда мне? — усмехнулась Ольга.
— Не надо ёрничать, Оля! Женщина, по-настоящему уважающая семейные ценности, никогда не станет любовницей женатого мужчины. А у тебя, — до меня, разумеется, — только такие любовники и были. И один из них — мой отец. Не задумывалась, почему так? Не задумывалась. Как и о том, что чувствуют жёны в таких семьях. Ты умеешь только брать, Оля, — материальные ценности, заботу. Ты сама что можешь дать, кроме своего тела? И после этого ты считаешь, что ты — подходящая мне жена, потенциальная мать моих детей? Ты сама поставила себя так, как поставила. Ты пожизненная любовница, Оля. Женщина для страсти и для утех, но не для глубокой, настоящей любви.
— Ты лжёшь, Глеб. Причём, лжёшь слабенько, на три с минусом. Я не верю ни одному твоему слову, а ты сам предпочитаешь верить в этот бредовый бред. Делаешь вид, что веришь, прекрасно понимая, что есть только ты и только я, а больше никого и ничего не существует.
— Ну это для тебя не существует, — холодно усмехнулся Глеб, понимая, что Ольга бьёт в самую больную и незащищённую точку его души, и скоро добьёт его. — Тебе удобно и выгодно забыть всё, что было, и начать с чистого листа. Тебе, а больше никому…
Договорить Глеб не успел, потому что получил от Ольги вторую в жизни звонкую, оглушительную пощёчину. После этого Ольга быстро прошла в прихожую, надела кроссовки, схватила с вешалки сумку и выбежала из квартиры Глеба. Навсегда.
* * * * * * * * * * * * *
Сначала Глеб даже обрадовался, что ему удалось разорвать эти тяжёлые для него, неправильные и порочные отношения. Однако радости его хватило ненадолго.
Уже на следующий день он начал тосковать по Ольге, правда, сначала ему удавалось убедить себя в том, что в первое время после разлуки так и должно быть, это нормально.
Через неделю Глеб позвонил Ольге и обнаружил, что его номер заблокирован. Едва дождавшись вечера, поехал к Ольге домой — у Глеба были свои ключи от её квартиры. Консьерж его пропустил по старой памяти, а вот замки в квартире оказались сменены. Глеб битый час звонил в двери, а потом стучал, и всё безрезультатно.
Во всеуслышание назвав Ольгу горделивой сукой, Глеб ни с чем уехал домой и напился. Правда, на следующий день он ждал Ольгу у работы, и через день — тоже, и через два…
В конце концов, Ольга согласилась поговорить с Глебом, правда, лишь для того, чтобы сказать следующее: