НЕ/ДРУГ
Шрифт:
Жукова между тем начала что-то журчать под руку Самсону Сергеевичу, исследовавшему меню, рекомендовала ему то одно блюдо, то другое, а Азарский вдруг повернулся к Але:
– Ну, признайтесь по секрету, «Тургенев апдейт», вы Тургенева-то читали?
– Эдуард Варленович! – укоризненно сказала Жукова, – в школе же проходят!
– Проходят! – хмыкнул сценарист. – Обращаетесь к интернету, а там – краткий пересказ, «Дворянское гнездо» на трех страницах, «Вешние воды» – за две. Классика с дисконтом, очень удобно.
– Ну зачем? У нас дома библиотека хорошая… – тихо сказала Аля, смутившись.
– Нет, это очень любопытно! Это же наши зрители. Которые с каждым годом все молодеют… А кино вы какое смотрите? – продолжал расспросы Азарский.
– Разное… Вот недавно – Вуди Аллена, «Перемотку» Гондри, – пробурчала Аля.
Тут она почувствовала толчок в колено от Жуковой и как-то сразу поняла, про что он.
– А ваши фильмы, Самсон Сергеевич, – они просто любимые! Я их все видела не по разу, да!
Режиссер хохотнул:
– Вот так, Варленыч! Вуди Аллен, Гондри и Распашный.
– Нет, вы на первом месте! – осмелела Свирская. – Ваших фильмов я гораздо больше видела.
Аккомпанементом к Алиным словам зазвучали райские переборы: в центре зала начала наигрывать на арфе изящная золотоволосая дама.
– И тот ваш сериал – я его тоже смотрела, специально каждый вечер бежала домой к началу!
Последнее было неправдой, но Аля вошла в раж, и теперь ей казалось, что случайно увиденные год назад десять минут вполне могут засчитываться за просмотр десяти серий.
– У девушки тонкий вкус, – насмешливо сказал Азарский, косясь на Самсона Сергеевича.
– Да, есть у меня почитатели… – Распашный увел глаза к какому-то гипсовому римлянину.
В обстановке появилось нечто напряженное, Аля уже пожалела, что ляпнула про сериал. Но Жукова, довольно блестя глазами и будто не замечая холодка, пробежавшего между мэтрами, громко сказала:
– А мне лично жаль, что сериал провалился! Я считаю, совсем незаслуженно! Не-зас-лу-женно. Замысел был очень интересный! Три разведенных бабы держат пари, кто скорей пойдет под венец, – это же охренительно смешно могло быть. Помесь Гоголя с Норой Эфрон!
Распашный проурчал что-то, что могло быть принято за согласие, и покрутил рукой в воздухе.
– Давайте уже закажем что-нибудь! – фальшиво бодрым голосом сказал розовощекий Глеб.
Но Жукова не дала сбить себя с курса:
– Я считаю так: если фильм успешный – пусть все лавры получает режиссер, это правильно! А вот если провалился, то, пардон, но что делали продюсеры?
– Ох, Катя, эти продюсеры с канала! – усмехнулся Самсон Сергеевич. – Простые, круглые как вантуз идиоты. Хуже них – только активные идиоты, а мне повезло: были и те, и другие.
– И потом – сценарий! Режиссер же не может с голого листа работать! Эдуард Варленович, вот если бы вы были на проекте… Прямо жаль!
Азарский поднял брови так высоко, словно ему сделали непристойное предложение.
– Не-ет, не думаю! Не во всем надо участвовать!
Распашный сжал челюсти, но тут же вернул лицу всегдашнюю ироничность.
– Повезло тебе, Варленыч, ты человек принципиальный!
Может быть, он и еще что добавил бы, но удовлетворенная Жукова воскликнула:
– А давайте уже закажем, в самом деле!
Подозвали официантку и зазвучали непонятные Але слова: капрезе, карпаччо, папарделле, лингвини, семифреддо… Они произносились, как музыка, вторя арфе. Распашный, делая заказ, все перечислял и перечислял блюда, Азарский, наоборот, был скромен. Когда очередь дошла до Альбины, она замерла с меню, как кролик в свете фар. Главным затруднением было то, что она не знала, кто будет платить за ее заказ. На свои она бы заказала только самый дешевый салат. А за чужой счет – и того меньше.
– Не стесняйся, Альбина, – предложила начальница, – Отнесем на деловые расходы. Жги!
– Вы уж подскажите, в каких пределах жечь, – сказала Свирская.
– Необычная скромность для наших дней, – заметил Распашный.
– А потому что новенькая. Только взяла ее на работу.
– Вообще я… – Аля хотела сказать, что она вообще-то актриса, но оробела, вдруг почувствовав, что никому это не интересно. Знаменитый режиссер вел себя совсем не так, как в ее фантазиях. И, не произнеся ни слова о своем истинном призвании, она заказала себе то же, что Катерина.
Затем заговорили о мелких поправках в сценарий, о которых, похоже, Азарского прежде просила Жукова. Эдуард Варленович, кривя рот, сообщил продюсерше, что две страницы прекрасного диалога подруг пошли в утиль и были полностью переписаны, потому что теперь – двадцать первый век, конечно! – девушке достаточно зайти на Фейсбук и узнать все, что нужно, о любопытном ей человеке – за пару минут.
– Пожалуйста, сударыня, – Эдуард Варленович протянул Катерине тонкую стопку листков. – Вот ваш Фейсбук, вот ваш Гугл, вот ваши смс-ммс.
Жукова подчеркнуто бережно приняла в руки страницы со старомодным и как-то неровно блеклым шрифтом.
– Спасибо. Уже предвкушаю… Как же замечательно вы пишете! Вас отдельно публиковать надо… Неужели на машинке? Не может быть!
– Сорок лет печатал на машинке и изменять ей не собираюсь, – ответил Азарский.
Удивленная Аля невольно хмыкнула и сценарист повернулся к ней клювом.
– Представьте себе, «Тургенев апдейт»! В творчестве есть тонкости. Для вас печатная машинка – бесполезная рухлядь, а для меня – особая культура мысли. За один раз создать законченную фразу – думаете, легко? Нет!
– Вот оно, мастерство! – сказала в воздух Жукова.
– Да уж не то, что эти компьютерные «copy-paste», – проворчал сценарист.
Принесли закуски, тонкие штучки на белом фарфоре. Воздух наполнился звяканьем вилок и ножей. Алю кольнула тоска: значит, так и пройдет обед? Без единого шанса для Али-актрисы? Мэтры смотрели на нее как на аксессуар Жуковой. Азарский на нее хоть какое-то внимание обращал, а вот Распашный… Этот огромный медведь казался Альбине еще более чужим и далеким, чем в телеэкране. Незаметно косясь, она наблюдала за тем, как он поглощает ломти оранжевой дыни в обертке из ветчины, один за другим отправляет в рот крохотные бутербродики с чем-то красным и розовым, причмокивает, разрезая колобок белого сыра. Держа лапищей нож, он отставлял в сторону мизинец, и это почему-то раздражало Альбину.