НЕ/ДРУГ
Шрифт:
Польщенная и удивленная Аля не знала, что сказать.
– Временно, недели на три. Или четыре, пять – не больше. Пока я не найду себе человека на постоянку.
Размышлять было некогда. А мои кастинги? Некогда будет по кастингам ходить. Зато – знакомства! Вдруг Жукова что подкинет? Но про нее говорят: «с характером»… Ерунда, переживем!
– Да, это интересно! – сказала Аля.
Ей ведь льстило, что такая важная персона – Катерина Великая – в один миг поняла, что на Алю можно положиться, что она умна и вообще то, что надо.
Жукова сообщила, сколько будет платить в неделю. За месяц вышла бы хорошая
– Я согласна! – решилась Альбина.
– Вот и славно. Завтра воскресенье, но ты мне будешь нужна. Кстати, давай-ка на «ты». И без отчеств. Просто Катерина. Мне дипломатический пердеж не нужен, мне нужна работа без дураков, на совесть. Все понятно?
Само присутствие Жуковой рядом ощущалось, как некая физическая величина, будто она то ли создавала свое собственное тяготение, то ли распространялась дальше своих видимых границ, напирая на того, кто рядом. А ее прямой взгляд обладал еще большей весомой силой, практически давлением. Аля не знала, вызывался ли этот эффект властью, должностью, или принадлежал Катерине как таковой.
– Все ясно, без дураков, – быстро кивнула Альбина.
«Снято!» – крикнул режиссер и тут же, вслед за самым последним «снято», весь павильон заполнили крики и аплодисменты, накачанные многочасовым ожиданием финала. «К столу! Наливайте!» – вскоре перекрыл овацию голосище Жуковой. Было уже одиннадцать ночи и вряд ли кто-то хотел есть, но все устремились к столам, где лежали кружки апельсинов и ананасов, глянцевые яблоки, шоколадные конфеты в коробках, копченая колбаса и сыры пяти сортов, слишком роскошные для пластиковых тарелок, возвышались бутылки вина и белые колонны из бумажных стаканов, надетых друг на друга.
Через пять минут Аля стояла в толпе, держа в руке стакан с вином и хрумкая яблоком. В голове, в груди шумело приятное возбуждение – не оттого, что она отхлебнула вина, а возбуждение, подхваченное от соседей, как насморк. Все были рады, все переглядывались, рабочие в комбезах хлопали друг друга по плечам, ассистенты обнимались, как прошедшие трудный перевал альпинисты, Жукова целовала в обе щеки Голуба-голубчика, Уланов приподнял и сжал в объятьях матерящегося довольного режиссера. Всех захватило стремление поделиться пенящимся весельем, приобнять, дотронуться, сказать: «какие ж мы молодцы!» или «ай да Петька, ай да сукин сын!», наконец-то произнести «спасибо» – будто ни до, ни после не нашлось бы удобней минуты. Нервный белесый продюсер раскраснелся, расплылся в блаженной улыбке, все напряжение спало с него и плечи наконец-то ощутили свободу. Он шел через толпу, принимал поздравления и поздравлял, а добравшись до Али, взял ее на секунду под локоток и сказал игриво-серьезно: «Все-таки ты наш человек! Одобряю!»
Володька-администратор протиснулся к ней и распахнул объятья. Аля, захваченная общим порывом, подскочила к ближайшей знакомой – элегантной костюмерше – и крикнула ей сумбурно: «Вы такая чудная! Я никогда… Спасибо-спасибище!» Прежде лишь холодно выдававшая поручения художница по костюмам ласково потрепала Свирскую по плечу.
Наконец-то Аля была среди своих! Наконец эти люди, близкие ей по духу, захваченные той же страстью к кино, и не так уж важно – опытные ли,
Режиссер, стоявший у декорации разгромленной квартиры, где еще не погасили искусственный полдень, подпихнул к себе деревянный эпплбокс, вспрыгнул на него и привлек общее внимание громким возгласом.
– Ребят, ну что – всем огроменное спасибо! Классно отработали, молодцы! Ну что еще?.. – он потоптался, внезапно растерявшись. – Эйзенштейн форева! – издал он дикий клич и по толпе прокатилась жидкая волна смешков.
Жукова взлетела на тот же эпплбокс. Балансируя на краю небольшого ящика, она приобняла невысокого режиссера за плечи.
– Дорогие мои, это только цветочки! Ягодки будут, когда мы закончим фильм. Будет супер-вечеринка, обещаю! Вы все приглашены! Чтобы все пришли! – крикнула Катерина.
– Обязательно! Не упустим! – раздалось из толпы.
– Но главное, главное… – продолжила продюсерша. – Я хочу сказать: вы – лучшая команда, какая у меня была на съемках! Лучшая. Вы о-хре-ни-тельные! Сами это знаете, да?
Слушатели захлопали и засмеялись так живо, словно и вправду они были лучшей съемочной группой на земле. Примолкший режиссер сошел с эпплбокса, уступив Жуковой пъедестал.
– Спасибо нашим замечательным светикам! – проникновенно сказала Катерина. – Мужики, вы же знаете: мы без вас дальше носа не видим!
Бригадир осветителей с видом «а то ж» развел руками.
– Спасибо нашим реквизиторам! Это гении сыска, они Янтарную комнату приволокут… Спасибо декораторам и постановщикам, всей команде нашего художника… Гениально!
Ее поддержали улюлюканьем и хлопками.
– Громадный поклон нашему ангелу стиля! Умопомрачительные костюмы… – вдохновенно пела Жукова.
Она благодарила всех, для каждой группы находила особые слова. Люди приподнимались на цыпочки, чтобы лучше видеть ее, все лица были обращены к Катерине. Толпа встряхивалась от шуток (готовность хохотать была номер один), довольно затихала, переводила взгляд от сияющей Жуковой на тех, кого она превозносила, и обратно, к темноволосой продюсерше. Толпа обожала, блаженствовала, играла мышцей.
Алю несло на той же волне, что и всех вокруг. «Потрясающая эта Катерина!» – думала она.
Последними Жукова поблагодарила актеров и звезд фильма, а затем режиссера. Тот встрепенулся, снова вскочил на край эпплбокса и воскликнул:
– Ребят, она про главного человека забыла! Катерина, кто кашу заварил? Ты!
Его поддержали оглушительными воплями одобрения. Режиссер и Жукова снова обнялись и тот из-за ее спины показывал всем руку с оттопыренным большим пальцем. Вокруг Али, стоявшей в первом ряду, зааплодировали-засвистели… И сама Аля кричала что-то вроде «Ура-а! Ууу! Супе-ер!» – неважно было, что кричать, главное – кричать вместе со всеми в этой лихорадке. Она была счастлива.
Глава 7