НЕ/ДРУГ
Шрифт:
К морю Аля ездила один-единственный раз в жизни, давно – когда ей было семь лет. И лучше б не ездила. Отдохнула с мамулей на курорте, называется… Лучше б не отдыхали!
Хотя само море она полюбила. Соленый вкус на растопыренной ладони, кувыркание в налетевшей волне, темно-серые мальки, которые снуют на мелководье, найденный куриный бог, пятки, облепленные песком и ракушечной крошкой, липкие красные леденцы на палочке, зной, глухая тень от зонта, утренние протяжные облака над спокойным, светло-шелковым морем… Море-море-море. Любовь без рассуждений. Только показалась бирюзовая
– Эй! – ей махал из угла павильона блондин-продюсер.
Он попросил сгонять за его ноутбуком, забытым у костюмеров. Когда Аля вернулась, белесый и Жукова устроились в креслах и беседовали.
– … Ты уж постарайся, – говорила Катерина Великая своим сипловатым голосом, – сам понимаешь, голубчик, многое зависит…
Тот почему-то морщился, но молчал.
– Детка, скажи Наташе, пусть сварит мне кофе, – обратилась Жукова к Але.
Наташей оказалась дородная буфетчица. Она впервые на Алиной памяти извлекла из коробки сияющую медную турку, засыпала, точно отмерив, кофе и сахар, долила воды ровно на две трети и торжественно водрузила сосуд на заляпанную электроплитку.
– Я знаю, как она любит. Катерина говорит, у меня кофе лучше, чем в Париже! «Забавно, – подумала Аля, хрустя печеньем, – Катерина – такая большая шишка, а помнит, как зовут буфетчицу. Я вот не помнила».
– Отдыхаешь? – спросил подошедший Володька-администратор. – Зайчик, я тогда тебя озадачу…
– Ой, нет! Я тут для Жуковой, я уже все, занята.
– Нет вопросов, – поднял руки он.
– А интересная дама эта Катерина…
– Великая? О, да.
– Она продюсера зовет: «голубчик»! Политес в мармеладе.
– Как же, политес! Ты сама не вздумай Голуба так назвать. Взбесится.
У Альбины зазвенел телефон, она отошла в сторону.
– Привет! – это был Юра, он же черноголовый Рекс, он же счастливчик, поступивший в киноинститут. – Как насчет завтра вечером?
– Сложный вопрос…
Завтра-то она будет свободна, как птица в полете – в пролете – съемкам финита, но! Рекс? В один из дней Аля сунулась снова в тот павильон, где снимался Руманов. Р.Р. там уже не было и декорация стояла другая, но волнение от близости звезды еще давало о себе знать – как дымный шлейф от костра, уже скрывшегося за окном едущего вагона. От Юры шлейфа не было.
– Ну, дела! Я опять поставил тебя в тупик.
– Да уж, у тебя талант озадачивать!
– Ты сейчас, видимо, решаешь, не отказаться ли от приема у королевы… Облегчу выбор: завтра мы пойдем на концерт и там… будет кое-кто, кого ты знаешь.
– Кто же это?
– Увидишь. Кое-кто из ВГИКа.
Перед Алей промелькнуло воспоминание: быстрый высокий голос, щегольские голубые ботинки, большущие, как у куклы, голубые глаза.
– Вы поступали вместе, – добавил Юра.
– Хм, кажется, я знаю…
Свирскую окликнула буфетчица.
– Я подумаю, Юр, я перезвоню тебе, – заторопилась Аля. – Пока.
Буфетчица
– Наталья Петровна, а мне такого кофейку сварите? – подкатился администратор.
– Нет, дорогой, только по спецзаказу.
Через минуту Аля поставила кофе на столик перед Жуковой.
– Слушай, чего-то я не пойму… – нахмурилась Катерина. – Ты же актриса. Я тебе телефон Угловой недавно давала, да?
Аля вкратце объяснила, что ролей пока нет, а работа ей нужна.
– То есть помощницей тут? Отлично. Я как раз без ассистентки осталась. Я ее арендую на сегодня, ты не против, голубчик?
Через минуту у Али в руках оказался второй телефон Жуковой, и она дозванивалась до химчистки (когда можно забрать?), затем до водителя (выезжай по адресу), а затем… она уже не отходила дальше, чем на двадцать метров, от кресла продюсерши, нарезая вокруг нее круги по орбите: безостановочно кому-то дозванивалась, принимала звонки и сообщала, что Катерина занята, либо – если звонивший попадал в особый список из одиннадцати фамилий – несла трубку Жуковой, которая неспешно откладывала дымящуюся сигарету на край пепельницы. Аля слушала голосовую почту, искала в телефоне расписание встреч и так далее – в общем, неожиданно для себя она превратилась в секретаршу генерального продюсера. Наблюдать за съемками не осталось времени, где-то на краю поля зрения, в расфокусе, по-прежнему двигались и говорили актеры, нервно приплясывал встрепанный режиссер – но лишь в расфокусе. «Заездили, эксплуататоры!» – жаловалась себе под нос Альбина.
Зато когда она дозвонилась до ассистента самого режиссера Распашного (о боже – Распашного! да она его фильмы чуть ли не с младенчества знает!) и договорилась о встрече живого классика с Жуковой на завтра (после вереницы па с ассистентом: «в час?.. нет, в четыре она не может… в одиннадцать?.. а что если в шесть-тридцать?»), Аля ощутила, что оказалась на кухне Кино Класса А.
– Вот, возьмите. Резюме ассистентов для вас, девять штук. Из агентства прислали, – Аля протянула Катерине распечатки.
Та пробежалась взглядом по первым строкам и хлопнула листками об стол.
– Тьфу! Да мне некогда читать эту хрень! А тем более встречаться с кем попало. Почему они просто не пришлют двух лучших? Почему никто в этой стране не хочет работать?!
– Я хочу, да роль не дают…
Нет реакции.
– Перезвонить им?
– Не надо, – Жукова уставилась на Алю пристально, размышляя о чем-то. – Значит, ты пока без ролей… Ну-ка, садись.
Аля присела на край соседнего стула.
– Тебе сколько лет? Печатаешь быстро? С компьютером у тебя нормально – ну там, почту отправить, Ворд, Эксель, диаграмму нарисовать? Английский на каком уровне? А с грамотностью что? Пишешь без ошибок? Ты где-нибудь работала раньше?..
Продюсерша бомбардировала Алю вопросами с минуту, то довольно кивая, то хмыкая: «ладно… не важно».
– Я смотрю, ты не дура, – заключила Жукова. Она глядела Але в глаза и держала паузу, от которой Свирская смутилась. – Ты мне нравишься. Пойдешь ко мне в ассистентки?