(Не) его тройня
Шрифт:
— Что случилось? — подбегаю и опускаюсь рядом.
— Наши дети случились, — выплевывает он. — Посмотри, что у меня со спиной, — он кричит, едва я прикасаюсь к его футболке. Подцепляю пальцами ткань и тяну вверх, вся спина Кирилла красная и в мелких ссадинах.
— Спина красная, что произошло? — спрашиваю у мужчины. Он стонет, пытается подняться с колен, но взвывает от боли. Хватается рукой за спину и делает себе только хуже.
— Бл*ть! Как же больно! — рычит сквозь зубы, сжимает кулаки. — Помоги мне дойти до кровати, — Кирилл упирается на меня, в полусогнутом виде, мы доходим до его спальни.
— Дети в край оборзели, — произносит он, когда я уже почти вышла из комнаты.
— Что ты имеешь в виду?
— То и имею в виду, что говорю. Кто-то из них подлил мне что-то в гель для душа. Я спину намылил и всё… еле смыл и вылез из душевой кабины. Теперь мне очень больно, совсем не могу лежать. Ты можешь чем-нибудь облегчить мою боль?
— Чем например? Врача вызвать?
— В аптечке есть мазь от ожогов, принеси ее, пожалуйста, — глаза Кирилла опять становятся мутными, он пытается сдержать стоны боли. — Даже говорить не могу, — вздыхает.
— Хорошо, — быстро приношу аптечку из ванной комнаты, раскрываю ее и вынимаю мазь. Пробегаюсь взглядом по инструкции, выдавливаю крем и наношу на мужскую спину. Кирилл содрогается всем телом, кричит и матерится. Неужели ему действительно так не выносимо больно?
Он стонет, и морщится, не в силах терпеть, хрипит. А я мажу еще и еще. Через некоторое время я замечаю, как спина его уже не так напряжена. Наверно, боль стихает.
Мужчина несколько раз глубоко вдыхает воздух и пытается опять крикнуть. У него получается только стон.
— Спасибо, — раздается болезненный голос Кирилла. Он несколько секунд смотрит в потолок, потом поворачивается ко мне и спрашивает:
— О чем ты сейчас думаешь? Скажи? Только честно.
— О том, что ты козел…
— Мда… честно, ничего не скажешь, — смеется он. Потом опять закрывает глаза и делает долгий вздох. Как это ни странно, мне становится немного легче.
— А с кем сейчас дети? — сердце начинает неистово колотиться.
— С няней, — спокойно отвечает мне.
— Как с няней? С какой еще няней?
— Судя по отзывам в агентстве — с профессиональной няней. Стаж двадцать лет.
— Стаж ни о чем не говорит, — отхожу к дверям, намереваясь бежать к детям и защищать их от няни.
— Вернулась быстро, села сюда, — хлопает рукой по кровати. — Мы не договорили. Я подаю документы на установление отцовства. Не хочешь по хорошему, я сделаю так, как нужно мне. Я тебе предлагаю совместную опеку над всеми детьми. Согласна?
— Нет. Эти дети только мои, — настаиваю на своём.
— Какой же ты всё-таки ребёнок! Я тебе предлагаю всего лишь совместную опеку и только. Жить со мной я тебя не заставляю. Будем общаться только в рамках опеки над детьми и всё. Что ты артачишься?
— Нет, будет так, как я решу! — фырчу в ответ Кириллу.
— Бл*ть! Какая же ты… коза… Нашим детям нужны оба родителя. Пойми, у детей появится больше возможностей в этой жизни. Я хочу сделать, как лучше для них и для нас.
— Я тоже хочу, как лучше.
— Ладно, я подаю документы, а там решим, как быть дальше. Иди к себе в спальню. Ужин я принесу в семь.
— Я хочу к детям! — спрыгиваю с кровати и тут же сажусь обратно. Кирилл хватает меня за оба запястья и крепко удерживает. Сижу, прогнувшись в пояснице. Мужчина отводит мои руки назад, за спину. Наклоняется и шепчет мне на ухо:
— Я сказал, если нужно будет лизать мои ботинки, то ты встанешь на колени и вылижешь мою обувь. В противном случае, ты знаешь, где входная дверь. Выходишь в неё и навсегда забываешь об наших детях, -
запястья болят от его захвата, злоба вновь меня переполняет. Но Кирилл даже не подозревает, какая решимость в моем сердце.
— Иди в свою спальню и не выходи из неё, — цедит мужчина, отпускает мои руки. Глажу пальцами свои запястья, замечаю едва наметившиеся синяки. Встаю с кровати, оборачиваюсь и смотрю Кириллу прямо в глаза:
— Эти дети только мои и навсегда останутся ими. А, ты, их не получишь! — гневно усмехаюсь и выхожу из мужской спальни. Гашу в себе порыв спуститься, забрать детей и убежать из этого дома.
Кирилл провожает меня до моей спальни. Напоследок буквально убивает своим взглядом. Закрывает дверь, и я снова остаюсь одна.
Быстро же у него спина прошла. Может и не болела вовсе? Проверяю дверь спальни — она не заперта, то есть я могу уйти… и оставить детей Кириллу. Ни за что! Оставить детей неизвестно кому. С чего он решил, что тройняшки его? Вспоминаю, что мужчина подсовывал мне бумаги с экспертизой ДНК. Так, их, наверное, подделать можно? Дети… мои дети, сидят с какой-то другой женщиной. Что она им наговорит? Что мама плохая? Что не хочет заботиться о них? Что бросила их и убежала? Только не это… Целый клубок гадких мыслей постепенно заполоняет мозг. Сажусь на пол, обхватываю голову руками и начинаю подвывать от навалившихся чувств. В памяти всплывает лицо Игоря. Ведь это и его дети тоже. Как он там? Поднимаю голову к потолку:
— Игорь, помоги нам, — молю вслух. Слезы градом льются из глаз. — Он же отберет у нас наших детей!
— Не отберу, если пойдешь на компромисс, — спокойно произносит Кирилл. Когда он вошел? Я… не услышала. — Смирись, Игорь не отец наших детей.
— Говори, что хочешь… — всхлипываю. — Игорь отец моих детей.
— Нет. Игорь им никто. Отец наших детей — я, — строго произносит Кирилл, стоя возле меня. Задираю голову:
— Игорь их отец.
— Нет, смирись. Я сделаю повторную экспертизу ДНК, и она покажет, что я отец наших детей. Тогда я официально буду вписан в свидетельство об их рождении.
— У детей уже есть отец. Второй им не нужен.
— Всё верно. У наших детей есть только один отец — я. Не спорь. Просто прими это как факт.
— Как ты не понимаешь! У меня был только один мужчина — Игорь. Я с тобой не спала! Ты не можешь быть отцом моих детей!
— К твоему сведению, мы с тобой уже спали вместе, — ухмыляется. Скотина!
— Спали, а не сексом занимались! — кричу, пытаясь подавить слезы.
— Прекрати истерику. От твоих хныканий ничего не изменится. Я сказал, что подам на установление отцовства, значит, так тому и быть.