(Не) его тройня
Шрифт:
Достаю телефон, выключаю звук, полностью убавляю яркость экрана.
Я: "Эвакуирую детей. Пусть кто-нибудь спустится в подвал и ждет у лестницы шестой группы".
Слава: "Сбрендил? Ждем".
Убираю телефон и вползаю в проем. Главное — не наделать шума. Замираю, оперевшись спиной к стене. Всматриваюсь в помещение. Детский гул и плач заглушают моё сбитое дыханье. Подтягиваюсь на заднице, словно подъезжая на ней. Перебираю ногами, наклоняю голову.
— Молчи! Я папа, — обнимаю ребенка, наклоняюсь назад, перекатываюсь вместе с ним, еще раз. Останавливаюсь у проема, шепчу ребенку на ухо: — Ползи прямо
Подбираюсь еще к одному ребенку, вывожу и его. Все нужно передохнуть, я не спецназовец ни разу. Стресс мать его, никто не отменял. Детей слишком много, надо эвакуировать хотя бы по двое. Так шансов будет больше у большинства ребят.
— Не надо! — кричит женщина и получает пулю в лоб. Дети начинают орать, плакать, визжать, так что уши режет. Темнота мой друг. Встаю на колени, подползаю к близ сидящим детям. Хватаю двоих, затыкаю им рты руками.
— Быстро к тому проему. Молчите оба, — пользуясь все общей суетой, подползаю вместе с детьми к проему. — Туда, — и подталкиваю малышню в нужном направлении. Возвращаюсь и вытаскиваю еще двоих.
— Заткнулись все! — а вот и третий мужской голос. Еще выстрел, этот в воздух. Бесполезно считать выстрелы, у них запаса пуль дохрена. Подползаю к стене, прячусь среди детей. — Значит так! — рявкает третий мужик. — Еще хоть один звук и я всажу в вас пулю.
— Лиикккааа, — пойдем поболтаем. — Мы отойдем на пару минут, — слышу возню недалеко от меня. — Вставай, «чё» как не родная? Вперед, с*ка! — ложусь на живот и передвигаюсь туда, куда г*ндон Анжелику повел. Проползаю за спинами детей. Еще один дверной проем, перелезаю через порог. Куда эта тварь увела мать моих детей? Темень еще хуже, чем там, где заложников держат. Иду, ориентируясь исключительно на звуки.
— Нет! — кричит Анжелика откуда-то справа, шум, громкий шорох.
— С*ка! Засадить меня решила?! Падаль! Знаешь, что я сделаю? Тебя продам, а отбросов твоих скормлю псам, по-кусочкам, — что эта тварь сделает с моими детьми? Быстро подхожу к еле различимым в темноте фигурам. Пока мозг обрабатывает информацию, руки уже действуют. Удар, еще удар. Треск и хруст.
— Не кричи, нас могут услышать. Это я. Тихо. Ну, всё, всё. Шшш, — успокаиваю Анжелику, а сам придерживаю безжизненное тело ублюдка. Медленно опускаю его на пол, стараясь не задеть Анжелику. — Иди ко мне, — как женщин успокаивать? Знаю только один способ. Заткнуть рот и отыметь. Я не романтик, цветочки и букетики не про меня. Обнимаю женщину. — Ты должна выйти из здания. Где-то здесь есть лестница наверх, по ней выберешься и выйдешь из садика.
— Я никуда не пойду, — пищит словно мышка. От моего грубого ответа ее спасает только топот ног. Еле успеваю спрятать Анжелику себе за спину, когда мое лицо освящает свет от фонарика.
— Оба вон из здания. Кирилл Игнатьевич, выведите женщину из подвала, — из-под балаклавы раздается голос Михайлова.
— Выведу и вернусь, — выплевываю слова.
— Слушай, ты нам всю операцию загубишь. Оба вон! — шипит сквозь зубы друг.
— Можно, мы здесь, в коридоре подождем? — подает голос Анжелика.
— Нет. Это не обсуждается. Сами уйдете, или мне вас вывести и обезвредить?
— Все уходим, — спорить бесполезно. Беру Анжелику за руку и увожу вглубь коридора. Молча находим
— А что ты сделал? — зло бурчит мать моих детей.
— Пару малявок вывел из подвала, — произношу спокойным тоном, а у самого сердце сжимается. Своих-то не вывел. Хоть бы девок… — Хватит брыкаться, бл*ть, Анжелика! — дергаю женщину за руки и буквально тащу по лестнице. — Потерпи, маленько, скоро все закончится! — подхватываю и закидываю Анжелу себе на плечо. Прохожу по коридору в садике и через бесполезную железную дверь выношу женщину на улицу.
— Всё, пойдем, у меня в машине есть шоколад и пара бутылок с водой.
— Пригнитесь и идите сюда, — машет рукой мужик.
— Видишь, нас уже встречают. Анжелика! — приободряю ее.
— Они мои дети… — безжизненным голосом сообщает мне.
— Они наши дети, — плюю на все указания. Снова подхватываю Анжелику и несу на руках прямо до своей машины. Открываю незапертую дверь, усаживаю женщину на сиденье. Обхватываю руками ее подбородок, приподнимаю ее голову и смотрю в глаза.
— Я вас не брошу! Слышишь меня? Не брошу, — закрываю дверь. Обхожу машину и занимаю водительское кресло.
— Я никуда не поеду, — шепчет.
— Мы и не поедем. Просто посидим в машине.
— Ты просто не понимаешь, что они для меня значат!
— Откуда же мне понять? У меня раньше детей и не было, — вздыхаю. У самого ком в горле, бл*ть, меня почти колотит от произошедшего, а как же она? — Анжелика, как ты?
— Сам как думаешь?
— Оставь эти детские пререкания для кого-нибудь другого. Я тебя конкретно спрашиваю о твоем самочувствии!
— Рука болит.
— Что еще?
— Душу разрывает на части! — кричит, глядя на меня.
— Представь себе, у меня тоже, бл*ть разрывает! — поздно соображаю, что сказал.
— Ты сказал, что…
— Тихо, Анжелика. Михайлов профи. К тому же у него свой интерес имеется.
— Какой?
— Его двое детей тоже в этом садике.
— Анжелика, кто тот г*ндон? Кто напал на садик? Почему ты с ним знакома? — с ужасом спрашиваю мать моих детей.
— Он мой бывший, решивший отомстить, — всхлипывает. Беру ее за ладонь, сжимаю, не умею я чувства проявлять.
— Расскажи, — тянусь к бардачку и достаю оттуда шоколадку. Разламываю пополам, снимаю обертку. Протягиваю сладко пахнувшую сладость. Анжелика странно смотрит сначала на шоколад, затем на меня и снова на шоколад. Все же прикасается к половине и берет своими тонкими пальцами. Откусывает край плитки, зажмуривается на пару секунд, словно растирая языком по небу шоколад.
Тишину нарушают звуки сирены скорой въехавшей во двор. За ней маячат ещё какие-то машины. Пристегиваюсь и перегоняю свое авто в другое место. Отсюда, конечно, совсем обзор не тот. Калитку детского садика уже не видно. Придется выйти из машины и стоять на улице. Хотя, с другой стороны, может, услышу что-то новое. Из подъехавших машин стали вылезать люди. Врачи скорой, прошли на территорию детского сада и скрылись за деревьями и кустами.
Так, если скорая приехала, значит, уже кому-то оказывают помощь. Сую руку в карман куртки, натыкаюсь на что-то холодное, вынимаю предмет, усмехаюсь.