(Не) его тройня
Шрифт:
— Угу.
— Ползи. Ты очень смелый мальчик.
— Я трус и плакса, так папа говорит.
— Ты очень смелый. К твоему сведению взрослые тоже боятся, в том числе и твой отец. Ползи! — подталкиваю парня, и со страхом наблюдаю, как он преодолевает расстояние до кустов. Из кустов появляется пара взрослых рук, хватают ребенка и утаскивают через ветки.
Слава: "Спасибо! Вечно буду благодарен".
Не понял. За что Михайлов благодарит?
Я: "Кстати, с ними баба есть. Копалась в пятой группе, в шкафу с ежиком,
Слава: "Понял".
Я: "Что мне делать"?
Слава: "Иди обратно, дойди до шестой группы. Осмотри окно в коридоре. Если никаких проводов нет, то открой его".
Где мои дети? Из садика за двадцать минут всех вывести не смогли бы, только спрятать. Подвал, других вариантов нет.
На этой мысли спотыкаюсь и несусь к металлической двери, не обращая внимания на пестроту стен, подбегаю к окну. Взглядом нахожу табличку "шестая группа". Проводов нигде нет, взрывчатки тоже. Тянусь к щеколде на окне и отпираю ее.
Я: "Окно открыто", — отправляю сигнал к действию.
Слава: "Хорошо. Жди нас".
Как же, буду я ждать. Как проникнуть в подвал? Сколько дверей в подвал? Одни вопросы. Боковым зрением замечаю тень за спиной. Оборачиваюсь.
— Свои, — шепчет мужик.
— Детей напугать не боишься? — спрашиваю, кивая головой, указывая на автомат в руках.
— Нет.
— Я думаю, что детей в подвале держат, — стараюсь сдерживать беспокойные интонации в голосе.
— Ясно. Здесь помимо детских групп, есть пищеблок, музыкальная комната, сенсорная и много чего еще. Отойди, — в окне появляется еще одна мужская фигура. Секунда и она стоит рядом.
— Как вас различать? — разглядываю одинаковые костюмы, одинаковые балаклавы.
— Тебе и не нужно нас различать. Просто будь рядом со мной и всё, — произнес только что влезший в окно.
— Сколько вас всего? — интересуюсь.
— Будет пятеро, с тобой шестеро. Идем. Держись за мной. Вперед со своей пукалкой не вылезай. Вячеслав Михайлович, просветил, что у тебя травмат имеется.
— Имеется, — злюсь сам на себя. Что я теперь сделаю, с таким балластом впереди? — Дети в подвале, — произношу и замираю. — Стой! Слышишь?
По телу прокатились мурашки. Еле различимая возня, киваю на дверь слева.
Боец перехватывает мой взгляд, подходит к двери и прислушивается. Отходит в сторону, рукой подзывает меня к себе.
— Ждем остальных, двое, помимо нас уже в садике. Обходят группы и помещения. Если там есть дети, то их выведут. Еще двое сейчас "подойдут".
— Я, конечно, полный профан, в таких вещах, но может нам нужен план здания и подвала? Вдруг подвал соединяется с каким-нибудь зданием?
— Вопрос правильный. Подвал маленький, дверей две. Если дети там, то…
— Что значит, если дети там? Ты сам слышал детские голоса, — зло тыкаю пальцем в направление двери под лестницей.
— Остынь. Я понимаю, что у тебя здесь дети. Несколько лет назад,
— Что нам делать? — ошарашенно спрашиваю я.
— Ждать. Ждать, пока будет принято решение.
— А что потом? А что если, кто-нибудь из детей решит сбежать прямо сейчас? — мой вопрос остается без ответа.
Мы стоим уже минут десять, ждём остальных. В помещении под лестницей не прекращается шум.
— Ладно, слушай меня внимательно. Сейчас мы подходим к двери, я ее вскрываю, и заходим внутрь. Сразу же начинается лестница в подвал. Внимательно смотри себе под ноги. Запомни, никто из них не знает, что у тебя травмат, а не ствол. Держись уверенно.
Цель — обезвредить террористов. По нашим подсчетам их трое плюс женщина, возможно не одна. По этому, сначала выводим детей.
— Там Анжелика, мать моих детей.
— Так, ясно. К своим сразу же не подходи. Если террористы почувствуют слабое место, то туда и выстрелят. Приготовься. Ствол достань!
— Мы одни будем?
— В подвале одни. Но нас будут страховать, трое своих в здании. Вторая дверь ведущая в подвал открыта, что нам сыграет на руку. Здание уже проверили, больше спрятавшихся детей нет. Надень, — протягивает мне балаклаву. Мну маску в руках. Боец отворачивается к дверям, ковыряется в замке. Поднимает руку и дает сигнал, показывая пальцем вперед.
Кидаю балаклаву в мусорное ведро, я даже не пытаюсь спорить с бойцом, понимая всю бессмысленность этого занятия. Травмат засовываю под рубашку, так, чтобы его не было видно. Я сам по себе. Я просто ОТЕЦ.
Дверь беззвучно отворилась и мы вошли. Темень, нащупываю перила, осторожно прикасаюсь пальцами. Спускаюсь, боец где-то впереди. Останавливаюсь, едва заметив тонкий луч света. Гомон, плач, ругань. Прислушиваюсь, пытаясь разобрать слова.
Тень мелькнула влево. Что ж ты влево, а я направо. Нагибаюсь и тихо прохожу несколько шагов вперед. Приседаю, когда замечаю луч света, промелькнувший над головой. Опускаюсь на колени и ползу вперед.
— Неет!!! — доносятся женские стоны. — Не надо!!! — голоса становятся все ближе и ближе. Подползаю к дверному проему.
— Пожалуйста! Отпустите детей! — женский плач.
— Заткнись с*ка! — рьяный мужской голос. Один есть.
— Лика! Как же так? Зачем ты так сделала? А? — еще один.
— Отпусти детей, и мы поговорим, — пытается убедить знакомый женский голос. Как он ее назвал? Лика? Это же сокращение от Анжелики. Бл*ть! Это конец.
Вглядываюсь в проем. В темноте еле различимы детские фигуры, сидящие на полу. Сколько их? Пятьдесят?