(Не) его тройня

Вишневская Лана

— Что это? — спрашивает Анжелика, доедая шоколад.

— Перочинный нож и рогатка. Не пригодились.

— Можно? — тянет руку к ножику. Киваю и отдаю его ей. Достаю телефон, десять пропущенных вызовов, два сообщения. Я же звук отключил, бью от злости ладонью по рулю.

Слава: "Всё".

Слава: "Забир".

Вчитываюсь в слишком короткие сообщения. Первое ещё понятно, а вот второе. Что Михайлов хотел написать? "Забирай"? Перезваниваю другу. Длинные гудки. Жду, пока телефон сам даст отбой.

— Что? — словно что-то почувствовала, спрашивает

Анжела.

— Пока не знаю, — оба оборачиваемся и смотрим туда, где припарковались скорая и другие машины. Из только что прибывшего микроавтобуса выпрыгнули люди и стали доставать оборудование из авто. — Журналисты, — Анжелику передернуло от моих слов.

— Анжелика? А это ведь не единственный выход с территории садика.

— Нет, есть ещё два.

— Покажи мне где, — выруливаю и еду, следуя указаниям, оказываюсь у очередной калитки. — Пойдем, — выхожу из машины, жду Анжелу и вместе проходим через калитку. Дальше нам идти не позволили, тут же подбежали мужики с грозными надписями на спинах.

— Я к Михайлову, — произношу в надежде, хоть как-то попасть к моим, нашим, детям.

— Его уже увезли.

— Куда?

— В больницу.

— Твою мать! У нас здесь дети, трое, мальчик и две девочки. Из четвертой группы. Егоровы, — нас осматривают с ног до головы. Анжелика словно во фрустрации, делает то, что говорят.

— Ладно. Кто-нибудь один из вас пусть детей заберет, — дает разрешение мужик. Анжелику, в таком состоянии, я отпустить одну не могу. Самому идти не вариант, дети меня не знают. Хуже того, я — их враг. Вспоминаю, как сын меня дрянью в машине облил. Молодец! Хоть тогда я и не оценил его порыва помочь матери. А зря, смелый малец.

— Можно вместе? Я один троих детей не унесу на руках, а моя жена и тем более.

— Хорошо, — звучит в ответ. Беру Анжелику под руку и иду за бойцом. "Жена" идет молча, лишь сжимает время от времени мою ладонь. Нас проводят в одну из групп детского садика. Дети словно пришибленные разместились кто где. Кровати, стулья, ковры. Взрослые снуют повсюду. Приносят кружки с водой, запах успокоительного ударил в нос. Осматриваю детей, ища глазами своих. Им сейчас больше всего нужен родительский уход, тепло, ласка.

Анжелика грустная и уставшая. Как будто война по ней ударила. Волосы ее растрепаны, кожа бледная. Показываю ей на детское место. Она с сомнением смотрит на свободное место и качает головой. Я опускаю женщину, она уходит в соседнее помещение. Глухой рык вырывается из груди. Слышу тихие возгласы сквозь звон, дети смотрят на меня испуганными глазенками. Пересиливаю свой страх и заставляю себя подойти ближе к детям. Взгляд останавливается на забившейся в углу девочке. Темные вьющиеся короткие волосы на голове. Рваное платье. Зверею. Подбегаю к малышке, падаю перед ней на колени. Поднимаю рукой ее голову за подбородок. Сердце начинает бешено колотиться. МОЯ.

— Малышка, я не обижу. Пойдем, там твоя мама, — подхватываю дочь на руки и иду в спальню, искать Анжелику. Мать моих детей ревет, захлебываясь слезами. Стоит на коленках у одной из кроватей,

руками ощупывает лицо Тимофея. Всматриваюсь и бегом несусь к сыну. Вторая дочь сидит рядом на кровати. Отпускаю малышку, усаживаю ее рядом с сестрой. Поворачиваю Тимофея к себе лицом. Ужас. Все лицо сына в царапинах и синяках, кровоподтеках. Задираю его футболку и осматриваю тело. Здесь все выглядит получше. Синяки есть, конечно, но не такие страшные как на лице. С сыном всё понятно. Перевожу взгляд на девочек. С одной всё вроде бы хорошо, а у той, которую нес на руках, всё платье разорвано в хлам.

— С*ки, — вырывается у меня. Если девочку хоть пальцем тронули, то этим гадам не жить. — Пойдемте, — смотрю на Анжелику, она до сих пор не пришла в себя. — Анжелика! Встань с пола, возьми Тимофея за руку и идите за нами, — беру девчонок на руки и выхожу из спальни, оглядываюсь, фиксирую взглядом "Жену" с сыном. Молча выходим из садика и подходим к моей машине. Или теперь будет правильнее говорить "нашей" машине?

Отключаю сигнализацию, открываю заднюю дверь.

— Забирайтесь, — по очереди усаживаю девочек в кресла. — Теперь ты, Тимофей, — сын даже не отреагировал на то, что я его приподнял и засунул в салон. Пристегнув ребенка, вылез из салона и подошел к Анжелике. Она обхватила себя руками за плечи, бедрами уперлась об машину.

— Анжелика, мы сейчас в клинику съездим, потом я вас домой отвезу.

— Ты ссссппяяятил? — заикаясь, произносит она.

— Почему спятил? — не понял наезда.

— Ммыыы таакооее переежиилии, ааа тыы Ддннкк сдеелаать хоочешь.

— Какое нах*р ДНК? Я вас к врачу отвести хочу. Ты детей видела? Им явно помощь нужна, да и тебя осмотреть не мешает. Садись, — беру ее за локоть и подвожу к дверям. Анжелика ныряет в машину. Быстро оббегаю авто и забираюсь внутрь. Через минуту выруливаю и отъезжаю от детского садика.

Четыре гребаных часа мы провели в клинике. Дети стойко перенесли все врачебные манипуляции, в отличие от их матери. Анжела уперлась и ни в какую не хотела проходить элементарный осмотр.

Злой везу их домой.

— Куда ты нас привез? — тихо произносит Анжела, спасибо, что заикаться перестала.

— Домой.

— Мы не тут живем.

— Я привез вас домой. Теперь вы живете здесь, — твердо говорю и поворачиваюсь к удивленной женщине.

Глава 4

Анжелика.

Прихожу в себя, лежу на кожаном диване. Коричневом кожаном диване. Хороший такой, хоть и холодный, зараза. Где я? Дом не мой. Чей? Судорожно глотаю воздух, воспоминания обухом бьют по голове. Дети!!! Вскакиваю, ноги, словно не слушаются меня, подгибаются, и я падаю на пол. Ударяюсь локтями. Раздается топот, поднимаю голову, вижу мужские ноги. Задрать голову выше, чтобы посмотреть, чьи это ноги не могу.

— Анжелика! Сильно ударилась? — раздается мужской голос.

— Не знаю, — а что я должна ответить? Он молча помогает мне подняться и усаживает на диван. — Как дети? — почти шёпотом спрашиваю я.