Не хочу в рюкзак
Шрифт:
Лида задумалась. Потом улыбнулась своему отражению в зеркале, вспомнила, как прошел вчерашний урок по литературе.
Началось с того, что к уроку она готовилась пять дней. Перерыла всю методическую литературу приготовила карточки со словами, тысячу раз повторила правила для заучивания. И в последний момент карточки оставила дома, правило испарилось из головы!
Но в класс влетела отчаянно смело. Еще с порога приказала:
— Откройте тетради и пишите...
А что писать? Выдумывала
Но вскоре примеры иссякли. А до конца сорокаминутного и без того усеченного урока оставалось... тридцать пять минут.
Заглянула в план. Под рубрикой «Если останется время» значился рассказ по картине. Спасительная репродукция была с собой. Лида кнопками прикрепила ее на доске.
Ребята с интересом уставились на картину.
— Ну, как озаглавим сочинение? — спросила их Лида.
Выбрали название «Передышка между боями».
И вот теперь лежали перед Лидой тетради со вчерашними сочинениями.
У Косовского рассказ получился коротким, как сигнал «отбой»:
«Солдаты в передышке между боями отдыхали».
«Жулик, — покачала головой Лида. — «Солдаты» только и прибавил к заголовку».
Но ставить первую двойку очень не хотелось. И она поставила ему три с минусом и приписала: «Слабо раскрыта тема».
Потом хотела зачеркнуть, потому что приписка получилась глупой, но передумала, чтобы Косовский не догадался о ее колебаниях.
Следующая тетрадь удивила ее не меньше.
«Солдаты сидят и думают каждый о своем личном. У кого недопахано, у кого недожато, у кого доменные печи остались без присмотра...»
Лида не выдержала и улыбнулась. Это сочинение принадлежало Наде. Лида с удовольствием подумала: «Ох ты моя заботливая!» — и поставила ей крупную, ладную пятерку.
В дверь постучали.
— Войдите! — пригласила Лида, с неохотой отрываясь от работы.
Тетя Зина вкатилась, неся перед собой разбухшую авоську, и комнатушка сразу стала тесной.
— Ох и дверь у нас! В бедрах жмет! — весело пожаловалась она. — Кажин год расширить хочу, материалу нет!
— Садитесь...
— Нет уж! Я за тобой пришла. Пойдем, милая, ко мне. День рождения у меня напомнился. Кажин год забывала. Вдвоем с тобой веселее стало — вот память и стронулась.
Лида покосилась на тетради.
— Ничего с ними не сделается, с тетрадками-те, потом прочитаешь. — И тетя Зина ушла, не дожидаясь ответа.
— Что же подарить? — задумалась Лида. Порылась в чемодане. Достала пуховый платок.
— На что он мне? — решила она. — На юге-то ни к чему...
Переоделась в светлое платье и пошла к тете Зине.
Там уже лепетала на столе остывающая яичница. Над сковородой возвышалась длинногорлая «Столичная».
По студенческой
— Уж как погляжу на тебя, быстрая ты, аккуратная, — похвалила ее именинница. — Жених-то есть?
— Был, — покривила душой Лида, чтобы не огорчать добрую женщину.
— Еще найдется! — успокоила тетя Зина. — У такой, да чтоб не было!
— У хромуши? — с болью в сердце пошутила Лида.
— Что ты?! — замахала руками тетя Зина. — Одноногие и то повыходили!
Сели за стол. Налили по рюмке.
Лида вспомнила о пуховом платке. Развернула его и накинула на плечи имениннице.
— Мне?!
— Вам, — подтвердила Лида. — Носите на здоровье! Как там Зыкина поет... «Оренбургский пуховый...»
Они чокнулись и выпили.
Горячая волна разлилась по телу. «С голоду, что ли?» — Лида, не стесняясь, набросилась на яичницу.
— Ешь, милая, ешь!
Хозяйка с нежностью смотрела на Лиду. И раньше бывали у нее постояльцы. «Дикари» все больше. Одним словом, отдыхающие. А эта своя — скромная, приветливая, в школе работает...
— Жениха-те и здесь сыщем... Наезжают, — сказала она, успокаивая скорее себя, чем Лиду.
Лида рассмеялась. Ей было хорошо, тепло, и все равно о чем говорить, что слушать...
— Ох, расскажу тебе, Лидуша! Гадали у нас про женихов... — Раскрасневшаяся тетя Зина тихонько засмеялась, вспоминая что-то свое, давнишнее. — Бросали, значит, валенок... Скачешь за ним на одной ноге, нога мерзнет! Под рождество гадание-то! Ан следишь внимательно, куда носком ляжет... Там и жених живет.
— Интересно... — Лида подперла щеки руками.
— Ты ешь! Или лучше давай еще выпьем.
Лида взяла рюмку.
— А еще такое было гадание... Не любила я его, правда. На штафетник. Руки раскинешь, вслепую идешь... Сколь захватишь планок, считай: «Куль, котомка, закром». Куль — средне с мужем жить, котомка — нище, а уж закром — бо-о-га-то!
— Ишь ты! — усмехнулась Лида. — А за что не любили вы это гадание... на штакетник?
— Одна девка у нас в деревне глаз выткнула штафетником. Куды-ы! Не перестала! Кажин год выходила гадать...
Лида поежилась.
— А еще такое было: петухом гадали. Только одинакового нельзя было дважды брать, троганый не выкажет судьбу...
— Вы... по-настоящему верите? — спросила Лида.
— Верила. Потом жениха на фронте убило... Я ведь до тебя, милая, совсем одиноко привыкла жить. Накипячу воды, в термос налью... Ночь простоит — вылью... И снова... Не для кого, а кипячу.
Лида обняла ее за плечи.
Тетя Зина затихла было, но вдруг встрепенулась:
— Ох и тоски я нагнала! Болтаю всякое...