(Не)Холостяк
Шрифт:
Я четыре года себя в спортзале убивал, и моё тело, как говорит Аврора — " шедевр". Мышц солидно нарастил.
Не смотрит... Отвернулась к окну и снова в наушниках. Но... На стекле моё отражение.
Руки на коленях, сжаты в кулаки, и она тщательно старается быть равнодушной.
Ну, давай! Повернись!
Косится...
Усмехаюсь. И надеваю чистую футболку.
Хватит зрелищ. Главный зритель не заценил.
А чего ты хотел? Что она на тебя набросится? Ты видел, как она с Грозным целовалась? Нелюбимых так не
Но первая любовь не ржавеет...
И рано или поздно я добьюсь своего — ты уйдёшь от мужа ко мне.
Начнём с малого — добьюсь опеки над сыном. За ним она пойдёт хоть куда.
Мы продолжаем путь и я отрубаюсь. Недосыпы заставляют спать даже в таких неудобных креслах.
На месте меня будит ассистентка, и я не сразу догоняю, где мы и что здесь делаем. Потом доходит...
Достаю свою таблетницу и проглатываю несколько препаратов по времени.
— Что ты опять пьёшь?— смотрит на меня со вниманием Алиса, сидящая в кресле напротив и перекинувшая ноги через подлокотник в проход.
— Иммуностимуляторы и витамины,— бурчу.
— Дай,— тянет руку.
Я отдаю.
Берёт на минуту. Я замечаю, что рука сейчас без перчатки, а она, получив коробочку, сморщилась немного. Не открыла...
— Спать надо нормально и выстроить рабочий график так, чтобы ночью у тебя был полноценный сон, а не дрема на часок.
— Америку открыла...
Нихрена не удивляюсь её словам, хотя... Поставить диагноз по прикосновению к таблетнице?
— Если продолжишь себя так убивать, то через полгода станешь снова пациентом нашей клиники. Только заниматься буду тобой уже не я, а Грозный.
— Это ещё почему?— подозрительно.
— Потому что он психиатр, придурок!— взвинчено.— У тебя начнётся расстройство психики, галлюцинации. Панические атаки уже ловишь?
— Ну...
— Гну! Возьми отпуск на полгодика от своих перелётов и концертов. Смена часовых поясов для тебя вредна. Не думаю, что здоровье дороже денег. Всех не заработаешь...
Встала, достала свой чемодан и ушла.
Пиздец! За две минуты весь расклад моей клиники и бесплатные рекомендации. А я за это в другой больнице дохрена денег отвалил. И месяц обследовался.
Закидываю сумку на плечо и двигаю за ней к двум трейлера, который всю дорогу ехали за нами. В одном гримерка, второй — аппаратная.
— Как у тебя это, получается?— догоняю её.
— Что именно?— слегка поворачивает голову.
— Ты за минуту рассказала мне всё, что врачи у меня месяц искали.
— Просто я хороший врач,— останавливает и поворачивается ко мне.— Ты не первый и не последний с такими проблемами. Я знаю, твой образ жизни, и прекрасно понимаю, к чему он приведёт. Ты угробишь себя. Кстати, у тебя ещё проблемы с сердцем, но об этом тебе никто не сказал, естественно. Тренер, которому ты платишь кучу бабок, кормит тебя дерьмом белковым, не самым лучшим. Смени его... Могу посоветовать хорошего.
—
— Ты мне?— щурит глаза от недовольства.
— Нет... Тренер.
Почему-то я доверяю её словам.
Ассистентка забирает наши костюмы и принимается их отпаривать. Женя вручает нам бумаги.
— Познакомьтесь с краткой характеристикой участницы.
— Сорок два года, продавец, одна воспитывает сына, ушла от мужа изверга и алкаша. Ничего нового,— кидает на стол бумаги Алиса.— Полстраны таких,— проводит руками по лицу.
— Найти интересное — ваша забота,— ухмыляется, глядя на нас продюсер.
— Я могу с ней поговорить до съёмок? Мне нужно выстроить в голове план работы с ней.
— Нежелательно. Она не актриса. Нам нужны в кадре живые чувства.
— Не волнуйтесь. Она ничего не поймёт,— не унимается Грозная.— Можем снять наш приезд, а в небольшом перерывчике я с ней пообщаюсь.
— Ладно...
В смысле — она ничего не поймёт? Как это? А как ты тогда поймёшь?
Вот эту загадку я в ней так и не разгадал. Она ставит мне второй раз точный диагноз, но никто ей ничего не говорил, сегодня так точно. А про аварию, тогда как узнала? Всё ведь было отлично, и вдруг сорвалась.
Перед судом мы разговаривали с ней. И она мне рассказала, как было дело. До мельчайших подробностей. Мне тогда показалось, что она всё видела моими глазами. Но не могла же...
Не верю я в ментализм.
Гипноз? А я не помню?
Нет. Она сказала, что никогда с ним не работает.
— Готовьтесь, через час снимаем.
Наблюдаю в зеркале, как гримёрша колдует над Алисой, делая из неё красотку. Неброский макияж, а лицо становится таким выразительным. Без очков ей гораздо лучше. Нельзя такие большие и красивые глаза прятать за стеклами.
Мурашки пробегают по позвоночнику от ударившей в виски крови. Как я соскучился по этим ощущениям невесомости где-то в животе от того, что мои мозги плывут рядом с ней.
Меня припудривают и делают укладку, убивая этим всю брутальность. Даже рассечённую бровь спрятали. Опять лощеный малец из прошлой жизни.
— Ваши костюмы,— подаёт ассистентка.
— Мы что здесь будем переодеваться?— смотрит с испугом Алиса, бросая на меня косой взгляд.
— Конечно. Мы выйдем,— хитренько улыбается и с гримёршами исчезает.
— Я не буду при тебе одеваться!— возмущенно.
— А я буду,— решительно расстёгиваю ремень на брюках и снимаю их.
Она хватает воздух ртом и отворачивается.
— Я не запрещаю смотреть,— язвлю.— Мы же не голые. А с другой стороны... Что ты у меня не видела? А вот я у тебя кое-что заметил,— наклоняюсь к ней и выговариваю слова у уха.
Она оборачивается и врезается своими злющими глазищами прямо в мои. Столько ненависти. Порвать меня готова. А у меня всё вспыхивает внутри и хочется это выплеснуть наружу.