Не измени себе
Шрифт:
– Ничего, ребята, ему же хуже!
– Почему?
– Отнимите мне голову, если уже сегодня он не все из себя выстрелил! Эта показуха ему дорого обойдется. На соревнованиях дохленький будет, вот увидите!
Мы ему не поверили.
На другой день (уже на своей тренировке) мы тоже принялись поднимать планку. Когда дошли до 205, Скачков решительно сбросил ее на землю.
– Все! Больше не дам!
И оказался прав. Но об этом позже...
Во второй половине дня я опять отправился в Рим. Мне удалось осмотреть Колизей,
Вечером в газетах написали:
"...в присутствии русских прыгунов Ник Джемс провел великолепную тренировку и положил их на обе лопатки в моральном отношении. Советские прыгуны в панике".
Психологическая атака нашего основного соперника продолжалась.
Через день начались отборочные состязания. Контрольный норматив равнялся двум метрам.
В финал вышли 15 человек. В их числе вся наша команда и, конечно, Ник Джемс.
Основные состязания начались с высоты 203. Накануне Скачков мне посоветовал:
– Участников много, пока до настоящих высот доберешься, можешь перегореть. Возьми какую-нибудь книгу и читай.
Я его послушал и прихватил на соревнования легкий детектив.
208 я взял с первой попытки. Отошел под тент и раскрыл книжку. Когда отпрыгали остальные 14 прыгунов, прошло минут двадцать. Установили 206. Я вновь без труда перелетел через планку и опять углубился в детектив.
"Действительно, здорово! Не нервничаю, понапрасну сил не трачу, даже не вижу своих соперников".
Через полчаса планку подняли на 209. Я автоматически совершил серию необходимых движений, разбежался и вдруг сбил. Я даже не поверил. "Нелепость какая-то!" Возвращаясь под тент, увидел на трибуне вскочившего Скачкова. Он энергично крутил у виска пальцам и кричал:
– Книга! Брось к чертовой матери!
Кто-то из судей сделал ему замечание.
"То читай, то не читай! С толку только сбивает!"
Назло Скачкову я демонстративно открыл книгу. Однако читать уже не мог. Краем глаза заметил, что все мои соперники преодолели 209 с первой попытки.
Неожиданно ко мне приблизился Габидзе.
– Ты что пижонишь? Ты ж из ритма вылетел. И остыл. Разминайся!
Я отложил книгу, встал, сделал несколько приседаний и вновь направился к точке разбега.
Опять! Рейка со звоном грохнулась на землю.
Меня парализовал страх. Панический и бессильный - словно прямо в лоб мне наставили заряженное ружье.
Ко мне подошел Габидзе.
– Разогрейся!
– сказал он.
– До пота!
Я машинально кивнул и стал рассеянно делать какие-то упражнения. Я находился под гипнозом надвигающегося краха.
"Конец!
И вдруг во мне начала оживать злость. На свое хвастовство, никчемность, наконец, на сам страх.
Представ перед планкой в третий раз, я разъяренно разбежался, сильно оттолкнулся и взлетел точно пушинка.
Сразу же я подошел к Габидзе и сказал:
– Спасибо.
Он ответил:
– Молодец. Из тебя толк будет.
Это были его первые теплые слова за все время нашего знакомства.
Необычно для грузина, Габидзе всегда выглядел замкнутым, колючим. Его интересовали только прыжки. Скупой на слова, он не обладал ни особой силой, ни ростом. Единственным козырем Габидзе была техника. "Технарь" - так его и звали в команде. Постоянно на чем-то сосредоточенный, он ни с кем не дружил, поэтому никто никогда не знал, что у него на уме...
212 Габидзе взял с первой попытки. Ник Джемс - тоже. Я и Глухов - со второй. Все остальные прыгуны на этой высоте выбыли.
Установили 2 метра 14 сантиметров.
Я, Габидзе и Глухов воспрянули духом и разом ощутили незримое единство: нас трое, а противник один - американец Ник Джемс.
Габидзе указал нам на переполненные трибуны:
– Они болеют за Ника, надо их сломать. Если это удастся - сломается он.
Первым к новой высоте понесся Джемс. Стремительно и одновременно легко он чуть ли не полетел над землей. И вдруг в самый последний момент задел рейку носком левой ноги. Она звонко брякнулась. Стадион ахнул и заволновался.
Американец был настолько убежден в победе, что просто не поверил в свою неудачу. Возбужденный досадной случайностью, он тут же побежал обратно. По пути его задержали судьи, разъясняя, что нужно дождаться своей очереди. Ник горячо размахивал руками и не соглашался.
А в начале разбега, уже готовый к прыжку, стоял Габидзе. Он нервно подергивал усиками и ждал, когда американец успокоится. Он мешал ему сосредоточиться.
Глядя на Ника Джемса, я почувствовал в его поведении "прокол". Обнаружилось, что он не такой уж стойкий, как казался.
С большим трудом судьям наконец удалось увести американца из сектора.
Габидзе от негодования кипел. Это была его самая ответственная попытка. Его лучший результат равнялся 212, а сейчас стояло 214. И вдруг такой хаос!
После сигнальной отмашки Габидзе свирепо ринулся вперед и неожиданно для всех преодолел высоту с первой попытки. Публика притихла. Ощутились ее недоумение, растерянность...
После успеха Габидзе у меня возникло неприятное чувство отстающего. Теоретически его догнать еще можно, но только догнать, а не победить. Он был единственным, кто ни одной попытки не испортил. Мне, Глухову, Нику Джемсу еще предстояло нервничать, напрягаться, но даже в случае успеха мы все равно оставались позади. По попыткам Габидзе стал лидером состязания.