Не измени себе

Брумель Валерий Николаевич

Они же разместили меня в лучшей гостинице и на весь период пребывания в Сургане взяли надо мной шефство: обеспечивали транспортом, газетами, книгами, в общем, оказывали любую помощь.

На следующий день состоялся консилиум. В клинику я явился с тремя десятками рентгеновских снимков: они отражали всю историю моей болезни, все стадии ее развития.

Калинникова я представлял иным: обязательно в очках, сухоньким и стареющим. Он оказался крепким, широкоплечим мужчиной лет сорока восьми, с черными пышными усами и

сильными пальцами. Держался он просто, уверенно, одет был в самый наимодный костюм, безукоризненно сидящий на нем.

Протянув большую руку, он произнес:

— Рад познакомиться. Калинников.

Я представился:

— Буслаев.

На консилиуме присутствовали еще десять хирургов. Как выяснилось, ученики Калинникова. Они долго рассматривали и передавали друг другу мои рентгеновские снимки, тыкали в них пальцами и говорили, что в этом месте необходимо поставить какое-то кольцо, там под таким-то углом пропустить штыковую спицу.

Я пытался понять смысл их разговоров и не мог. Меня раздражало собственное волнение. С какой стати? Сколько уже было подобных консилиумов? Масса профессоров с таким же умным видом произносили непонятные слова, а что толку? Все повторяется.

Неожиданно Калинников быстро обернулся ко мне:

— Вы какой наркоз предпочитаете? Обычный или передуральный?

Я недоуменно посмотрел на него:

— Не понял.

Доктор объяснил:

— При передуральном наркозе обездвиживается лишь нижняя половина тела. То есть во время операции вы пребываете в полном сознании, но боли не чувствуете. Вам, наверное, известно, что общий наркоз может отрицательно отразиться на сердце, почках — у кого как. А передуральный почти безвреден. Вы какой предпочитаете?

Я глухо проговорил:

— Зачем?

Он не понял:

— Что?

Я пояснил:

— Операцию… Мне…

Калинников растерянно оглянулся на своих коллег. Один из них улыбнулся, сказал:

— Через неделю вас будут оперировать. Доктор Калинников интересуется, какой вам сделать наркоз?

— Я понимаю, — поспешно ответил я. — Это я понимаю. Но операцию зачем?

Калинников воскликнул:

— Вы какой-то чудак! Вы для чего приехали — чтобы вылечить ногу, так?

Я тупо отозвался:

— Ну?

— А как же это сделать без операции?

— Погодите… — Я все еще не мог поверить. — Вы хотите сказать, что я смогу ходить, как прежде?

Калинников недоуменно пожал плечами:

— Конечно! Иначе бы мы вас не приглашали.

— Точно?

Хирурги засмеялись. Калинников покачал головой — мол, вот недоверчивый пациент, — сел за стол.

Я пробормотал:

— Извините… Я хотел лишь уточнить: я буду ходить без костылей?

Врачи отозвались дружным хохотом. Калинников улыбнулся:

— На абсолютно ровных ногах. Понимаете?

Я спросил напряженно:

— И вы это гарантируете?

Доктор ответил:

— Гарантию не

дают даже авиакомпании. А самолет покрепче человеческой кости будет! — И добавил: — Но на девяносто процентов мы в успехе не сомневаемся. Вы можете быть свободны. До свидания.

Я поднялся, поковылял на костылях из кабинета. Я ничему не верил. Мне казалось, что вокруг меня творится явно что-то не то.

Передуральный наркоз был не очень приятен, и прежде всего психологически. Я сел спиной к анестезиологу, низко наклонился и стал ждать, когда он иглой отыщет крошечное отверстие между поясничными позвонками. Это было довольно опасно. Я знал — случайно можно угодить в корешки спинного мозга. Как только шприц анестезиолога попал в передуральное отверстие, попросил:

— Вливайте вашего зелья побольше! Стандартная норма меня не возьмет!

Анестезиолог, молодая доброжелательная женщина, ответила:

— Ничего, ничего. Не таких угомонять приходилось.

Меня (в который уже раз!) положили на операционный стол. В локтевые вены воткнули иглы, чтобы в случае надобности сразу ввести более сильный наркотик. Онемение нижних конечностей по всем правилам должно было наступить через двадцать пять минут. Через полчаса мои ноги покололи иголкой:

— Чувствительность есть?

Я ответил:

— Да.

Через пять минут снова кольнули.

— А теперь?

— Тоже.

Анестезиолог уточнила:

— Как прежде?

Я подтвердил:

— Абсолютно.

— Странно.

Было слышно, как в предоперационной что-то бубнил низким голосом Калинников. Он готовился к операции.

Прошло еще десять минут. Меня опять укололи в ногу.

— Как сейчас?

— Так же!

Анестезиолог досадливо воскликнула:

— Не может быть!

Я разозлился:

— Я же предупреждал! Вливайте больше!

Тогда меня укололи в бедро.

— А тут?

Я почувствовал онемение:

— Здесь вроде что-то начинается…

— Вот видите! — обрадовалась анестезиолог. — Здоровую ногу поднять можете?

Я легко воздел ее к потолку.

Анестезиолог озадаченно протянула:

— Непонятно…

По всем правилам я уже давно не должен был ощущать нижнюю часть туловища и соответственно как-либо шевелить ею. Даже пальцем.

Вошел Калинников с ассистентами. Склонившись ко мне, он улыбнулся:

— Ну, как себя чувствуете?

Я ответил:

— Как обычно.

Он удовлетворенно кивнул:

— Прекрасно!

Калинников взял дрель, напоминающую огромную бормашину… Прищурившись, он прицелился ею в мою ногу и нажал под столом педаль. Стальная спица закрутилась с бешеной скоростью и стала сверлить мою кость.

— Ох-х!.. — захрипел я от невыносимой боли.

Калинников сразу выключил дрель.

— Вы чего кряхтите?

— Больно-о…

Он встревожился:

— Как так? Вам же наркоз сделали!