(не)любимый препод
Шрифт:
Он впереди и сигналит. Бип-бип-би-би-бип. Открывает окно и высовывает средний палец.
Добавляю скорость. Ну все, сам напросился.
Сказала, как отрезала.
Николь включает радио и скептически наблюдает за моими потупами вырваться вперёд. Красное глянцевое пятно меня не пускает и маячит бельмом на глазу. Его заносит на поворотах, и на светофорах он раздражающе громко тормозит.
Уже почти возле института от позора меня спасает чудо, проскакиваю между двумя вазовскими машинами и оставляю Егора глотать засыпанный
— Вправо-вправо! — обретает веру в меня Николь, ерзает на сиденье. — Крис, красавчик, дави-дави! На лежачем подпрыгивай, давай дальше!
Дальше не получается. Егор подрезает меня у ворот, и мы оба, едва не влетаем в торговую палатку. Препод по экономике, ежедневно порицающий кучку курильщиков за бычки мимо урны, смотрит на нас с садистской улыбочкой.
— Приехали, — комментирует Николь, и следующие пять минут наши с Егором умственные способности экономист подвергает сомнениям под дружный ржач никотинозависимых.
На семинар мы опаздываем. Алекс, не поднимая головы от планшета, машет рукой — садитесь.
Два академических часа обсуждаем презентации на фильм "Доброе утро". Типы продюссеров, продюссирование, как творчество, и так далее.
Он даже не прикидывается, что якобы слушает. И вид у него неважный. Таблетки ест. Чем-то запивает из фляжки. Коктейль из психотропов и рома, мужчина, вы перепутали преподскую кафедру с барной стойкой? О чем вы думаете?
Рассчитываю привлечь внимание на второй паре, моя очередь выступать. Но на мои кривляния у проектора и эффектное отбрасывание хвоста за спину, когда волосы умопомрачительно взметаются в воздух и выбрасывают в атмосферу запах страсти от "Бруно Банани" ему плевать. Смородина, манго и амбра меня предали, поэтому включаю режим заучки.
Не красотой так умом возьму.
— … и как результат — мы определим место и задачи продюссера в конкретном медиапроекте, — с гордостью заканчиваю свою блестящую рецензию.
Разумеется, я не ждала аплодисментов и чтобы он меня букетами роз забросал. Но он говорит себе под нос:
— Спасибо, Абрамова, садитесь.
И все.
Иду на свое место, но на ступеньках торможу. Внаглую поднимаюсь выше и сажусь на третий запретный ряд. Один раз Алекс выгнал Егора, когда тот нарушил бредовое правило "два первых и два последних, и не смейте бросить кости в середине".
— Александр Александрович, — с последнего ряда стукачит недоделанный стритрейсер. — С каких пор у нас вето снято и каждый где хочет сидит, м?
Алекс отрывается от планшета. Хмуро смотрит на меня — неужто проняло.
— Кристина, если вас не затруднит, вернитесь на место, — цедит он.
— Извините, ноги затекли, — откидываюсь на спинку. — Встать не могу.
— Тогда ползите в коридор. Сделаете разминку и вернетесь.
Смотрю в его серьезное лицо и лечу на водопаде обиды в ущелье гнева. Одногрупникам смешно надо мной, и виной всему он.
— Кристина, или пересядьте, или
Пошел к черту.
Задираю подбородок.
Встаю, поправляю водолазку, иду вниз, и мой шикарный конский хвост болтается в такт шагам, пока я не скрываюсь за дверью.
Да блин, просто бедрами вилять не умею. И очень заметно, что я ну ни разу не американская актриса-модель, чья эффектная попка не помещается на экране.
А так хоть что-то.
До конца пары сижу внизу у автомата, пью кофе и листаю конспект по арт-критике.
С бородатым самцом все понятно. Дарвин, подвинься, у меня зреет теория, что не все люди произошли от обезьян. Аверин — потомок паразитов, мерзкий клещ, укусил меня, и я больна. Такое чувство, что это навсегда, отравлена моя кровь. Он под кожей, вырвать не смогу, и умру.
Со звонком поднимаюсь наверх за вещами. Закидываю рюкзак на плечо, мы остаёмся одни в аудитории, он ждёт, когда я выйду, чтобы закрыть кабинет. Шесть вечера, за окном темень, и свет падает только из коридора, и студенты тихие, большинство разъехались. Обожаю, когда институт полупустой.
Алекс говорит:
— У меня не было времени позвонить, извини, Кристина.
Он безукоризненный, как обычно, выглаженный и деловой, но от него ромом пахнет.
— Прикольно на парах бухать? — останавливаюсь возле двери и загораживаю выход. — И девушку тогда угости. Вместе бахнем.
— Ты меня отчитываешь сейчас? — он усмехается, щелкает крышкой на пузырьке с таблетками. — Давай, я этого не слышал. Позже поговорим, на пару иди, малыш, — подталкивает меня.
— Ага, буду просто смотреть, пока ты колёса свои горстями глотаешь, — вырываю из его пальцев капсулы. — Случилось что-то? Скажешь, может?
— Дай сюда.
— Хватит их пить. У тебя привыкание.
— Не делай из меня неврастеника, — он неожиданно грубо рявкает. — И лечить меня не надо. Себя полечи перед зеркалом. Все, мне некогда.
Машинально отступаю в сторону, и даю ему дорогу. Я ведь забочусь о нем. А он. От возмущения задыхаюсь:
— Идите в жопу, Александр Александрович.
— Сами идите в жопу, Кристина, — повторяет, не оборачиваясь.
Достаю ключи от машины и швыряю в него. Попадаю в ухо.
Он смотрит на брелок-ауди, шлепнувшийся на паркет. Возвращается из коридора в кабинет и я жалею, что не сдержалась. Большой и злой, а вокруг никого.
Каменным голосом он предупреждает:
— Кристина, ещё раз так сделаешь — получишь.
— Ха! — во мне растет протест. Лезу за его телефоном и пуляю следом.
Он ловит сотовый. Меняется в лице. Я жалею, дубль два.
Он проверяет время. Хлопает дверью, слышу, как поворачивает ключ. Становится ещё темнее, тянусь к выключателю. Он хватает меня за талию. Отступаю назад, но он и сам, как взрывная волна сметает с ног, сапоги едут по полу, меня тащит по кабинету, пока не врезаюсь поясницей в подоконник.