Не мой типаж
Шрифт:
– Вы почему Юле не помогли с ее проблемой в выходные? – Спросил он, поймав одну из медсестер возле палаты.
Полная женщина растерянно оглянулась.
– Так не я на смене была.
– Неважно. Почему никто ей не помог из тех, кто дежурил?
Медсестра пожала плечами.
– А что у нее?
Леша отвел ее дальше от пациентов.
– У нее ребенок дома трехмесячный остался. Молоко застоялось в груди.
– Бог ты мой!.. – Медсестра взмахнула рукой. – А что она, сама сцеживаться не умеет, что ли?
– Да какая разница? Она просила помощи,
– Все исправим, Алексей Иванович.
– И зайдите потом в кабинет. Я направление выдам к эндокринологу на анализы.
Качая головой, он пошел по коридору. Тут его внимание привлекла очередь из девушек и женщин, рассевшихся на скамейках возле стола с двумя алюминиевыми чайниками.
– А здесь что? – Спросил он, подходя.
– Воду ждем. – Помолчав, ответила женщина с бритой головой. – Пить хотим.
Он увидел Свету, которая на прошлой неделе назло описалась, когда ее привязывали к кровати. Пациентка была спокойна, но, поймав его взгляд, облизала губы и слегка расставила ноги, прогнувшись. С плеча соскользнула вязаная кофта.
– Давно ждете? – Спросил Леша, отводя глаза.
– Да уж битый час. – Отозвалась пожилая женщина, которую Цезарь Петрович снимал с кровати.
– Пить очень хочется. – Поддакнула другая, сидевшая на корточках рядом со скамейкой. – Налейте попить, а?
Жажда – еще одна типичная сторона жизни пациентов острого отделения. От многих психотропных веществ, которые им назначались, начинало сушить во рту, поэтому питьевой режим был обязательным. Леша поднял оба чайника – они были пусты.
– Нина Анатольевна! – Он нагнал медсестру в коридоре, когда та вышла из процедурной. – Почему за водой в отделении никто не следит? Оба чайника сухие уже насквозь.
– Да они только пили. – Ответила та, не сбавляя хода. – Будет обед, там и попьют.
– Вода должна быть в обязательном доступе постоянно. – Не отставал Леша. – Ведь от препаратов у многих жажда.
Медсестра остановилась, глядя на него снизу вверх снисходительным взглядом.
– Сейчас распоряжусь, чтобы санитар налил. – Помолчав, сказала она. – Да вы их не больно-то слушайте, Алексей Иваныч. Дурные же. Они все, что захочешь, наговорят. Не соображают раз. Что с дураков взять?
И она продолжила свой путь. Леша сглотнул, глядя ей вслед. Вспомнилась кривая рожа одного из санитаров, когда его угораздило попасть в психиатрическое отделение в родном городе после первой и последней попытки суицида в восемнадцать лет. «Иди, иди, дурак, лечись. Ты же за этим здесь».
Леша развернулся, направляясь к себе в кабинет. Но безобразный смех и толчки в локти все еще помнились ему, когда он брал ручку и писал направление на исследование крови для поступившей пациентки. Иди, дурак, лечись. Ну что, дурак, вылечился?
– Воюете с персоналом? – Едко спросил у него Цезарь Петрович, когда закончилось время приема пациентов и время посещений. На часах было ровно шесть.
– Донесли? – Хмуро спросил Леша, уставший, как черт.
– Уж постарались. – Старик
– Почему вообще у нас вместо полноценного кулера в коридоре два каких-то советских чайника стоит? – Леша сел, чувствуя, как ноет в желудке. – Какого они года вообще? И пустые постоянно.
– Ну, ты на этот счет уж у главврача узнавай. Я лицо подчиненное. – Цезарь Петрович подошел к зеркалу, приводя волосы в порядок. – Как распорядится, так и закупим. Были бы деньги.
Он попрощался и вышел. Леша налил себе чай, сел за стол. Очень хотелось тоже пойти домой, но сейчас было самое подходящее время, чтобы провести встречу с Эльвирой. Допив кипяток, Леша вышел.
Рядом с процедурной был еще один кабинет, из которого медсестры сделали себе комнату отдыха. Уведомив их о том, что ему нужно это помещение для работы с пациенткой, Леша столкнулся с настоящим бабьим бунтом. Фыркая и ворча, женщины и девушки обходили его, жалуясь на то, что у них и так нет места, чтобы отдохнуть даже на пять минут во время смены.
– У вас же сестринская есть. – Попробовал возразить Леша, чувствуя стыд за то, что мешает всем нормально жить.
– Сказали тоже, «сестринская»! – Одна из медсестер поджала губы. – Бывший шкаф для швабр это, а не сестринская. Попробовали бы сами за этими дурами ходить целый день. Тоже ног бы не чувствовали к концу смены.
Опять это слово. Леша почувствовал, как кольнуло у него в желудке, и к горлу подкатилась горечь. Он уже успел познакомиться с особым отношением к пациентам психиатрической больницы, но в отделении неврозов такое происходило хотя бы только по экстренным случаям, а не на постоянной основе.
Отодвинув стулья к стенам, Леша выдвинул стол, поставил перед ним стул. Приготовил телефон с диктофоном, чтобы не упустить ни малейшей детали из предстоящего разговора. В это время один из санитаров привел Эльвиру. Пациентка держалась нагло, ходила по-мужски, широко расставляя ноги – очевидно, сейчас на Лешу этими карими глазами смотрела не она, а Валентин.
– Присаживайся. – Леша улыбнулся, указав на стул перед собой. Пациентка села. Обхватила себя поперек живота, глядя на парня с издевкой. Санитар сел на стул возле двери.
– Так что, Валя, как охарактеризуешь свои дела? – Спросил Леша. – Ничего, что я так по-простому тебя называю?
– Ничего. – Криво улыбнулась Эльвира. – А ничего, если я тебя Лехой буду называть?
Санитар подавил улыбку, невольно слушая этот разговор.
– Можно и так. – Примирительно кивнул Леша. – Может, есть какие-нибудь жалобы? Что-то болит? Рассказывай все, я приму меры.
– Сигу бы. – Помолчав, ответила Эльвира. – Никто не дает. Курить позарез хочется.
– Я не курю, извини. – Леша отметил в листе первое противоречие. В истории болезни отмечалось, что Эльвира не употребляет алкоголь и не курит. С другой стороны, в отделении многие начинали курить впервые. – А что насчет головных болей? Беспокоят?