Не небом едины
Шрифт:
Я сжал в кулаке мобильный, что трезвонил к ряду раз десятый. Я нарочно хотел отсрочить неизбежный и тяжкий разговор с мужем Изольды, но этот неугомонный не сдавался, не тушевал в отличие от меня, проявляя сознательность и мужественность, чем вызывал во мне восхищение и одновременно злил меня, потому что он искал, искал свою любимую и поступал по-мужски без ложных оправданий и малейших колебаний, указывая незримо на мою мужскую несостоятельность и непозволительную слабость.
— Чёрт! Чёрт! Чёрт! — выругался я и пнул ногой по стеклу, что раздражающе задребезжало.
— Платон, родненький, — тётя Маша всполошенно оттащила меня от окна, — не надо крушить
— Я без советчиков разберусь, крушить мне мой офис или нет, — заорал я в отчаянии и подхватил одно из кресел, перевернув его и прокатив с грохотом по полу, — тут и крушить то нечего после вашего нашествия, развели мне в «Платонов и партнёры» татаро-монгольское иго.
Элина тщетно била по бездыханному телу Степана, орошая его слезами и мерзкими, животными стенаниям. Липатова разжала руки, отпустила Калинина и подняла на меня жалобный, немощный и отвратительный взгляд.
— Что? Что ты на меня смотришь, как выброшенный на улицу щенок? Поскули давай для полного антуража. — взбесился я, потому что мне надо было спасать Марту и искать их с Изольдой, а не возиться с обнаглевшим Степаном, попутавшим берега.
Я ввернулся к окну с неимоверным желанием разбить его, но сдержался.
— Платон, — робко шепнула мне на ухо Лейла, — мы, может, с Калининым и разводимся, но ему надо помочь.
Я обернулся, задохнувшись от возмущения, дико хотелось во всю глотку закричать: «Что же вы бабы дуры все такие?! Что же вы бежите на задних лапках спасать тех, кто ломает ваши судьбы, унижает вас, издевается над вами?!». Но я, подавив в себе эмоциональный порыв, сухо ответил Лейле и остальным.
— Вызывайте скорую. Чего вы телитесь? Или все ждут, пока я наберу 03?
— Плутончик, — ласково пропела тётя Маша и потрепала меня по волосам, — кто тебе звонил то? Что наговорил? Чем вывел из себя?
— Ааа, — махнул рукой, — реанимируйте больного и несчастного Степана.
Ильинский оклемался, порозовел и усадил меня с собой на соседнее кресло, наливая себе и мне по полному бокалу виски.
— За моё возвращение и воскрешение и за здоровьице Марточки моей ненаглядной, — с энтузиазмом провозгласил он и чокнулся своим бокалом с моим.
В любой другой день или вечер я был бы рад, что папа Юра в здравии и отличном настроении. В любой другой ситуации я бы проявил милосердие к Степану, спустив на тормоза то, как он поступил со мной. В любой другой раз я бы воодушевился утешительными и ободряющими словами и заговорами тёти Маши. Но не в тот день, момент и минуту, когда решалась судьба моей Марты и мало знакомой мне Изольды. И не тогда, когда я оказался в окружении эгоистичных людей, смакующих свои и только свои проблемы, страдания и заботы, которым наплевать совершенно на других. Юрий Георгиевич пил за себя любимого, а не за здоровье дочери, благополучно позабыв о похищении той. Элина тряслась над своей беременностью и над Степаном. Лейла упивалась собственным крахом брака в нелепой, пресловутой женской надежде его сохранить и вернуть любимого. Бессмысленное присутствие Марьи Тимофеевны по мне не поддавалось никакому объяснению, хотя я был ей благодарен, что она остановила Степана, и тот чуть не отправился в мир иной, что добавило бы мне массу хлопот и разбирательств с законом. Я тоже был эгоистично сосредоточен на своей беде — на нашей с Мартой. Но я то никого и не приглашал к себе в офис и не призывал на помощь.
Вернулись с отдыха бугаи Калинина, раскрыв рты от удивления, что их предводитель лежит в отключке с разбитой головой, и с немым вопросом наставили на меня
И, вскипев окончательно, я присвистнул громко-громко, требовательно и подождал, пока эти четверо, не считая отмокающего Степана, обратят на меня своё пристальное внимание.
— Как только уедет скорая, — проговорил я назидательно по слогам, — прошу всех на выход вон из моей компании. И вас, товарищи с оружием, в том числе. Не надо на меня убийственно смотреть, я вашего Калинина и пальцем не тронул.
— А кто? — подал картавый голос один и бригады Степана.
— Конь в пальто. Свободны, — решительно заявил я этим двоим, — дальнейшие указания вы получите от супруги Степана Петровича.
Бугаи вяло опустили автоматы и, о чём-то посовещавшись между собой, отчитались.
— Мы обязаны охранять Степана Петровича и останемся с ним и с Лейлой до приезда скорой.
— Дело ваше. — согласился я с бугаями. — Остальные, ноги в руки и бегом, не задерживаемся, — потребовал я и накинул пиджак.
— Платоша, миленький, ты чего раскочегарился? — подивилась ведунья и заулыбалась мне заискивающе.
— Сынок, в самом деле, — засмеялся Ильинский, — ты нас гонишь от себя?
— Что, не пришлись ко двору, Платонов? — съязвила обиженно Элина.
— Лейла, — обратился я на опережение к администратору, — молчи, тебе со мной работать и работать в дальнейшем, лучше молчи, будь умнее.
— Я и не собиралась ничего говорить, — сделала вид Лейла, что планировала остаться в стороне, не припечатав меня красным словцом.
Я вернулся к бывшему столу Алёны, собрал свои вещи и направился к выходу, обернувшись в дверях на пыхтящих недовольно и дышащих мне в спину.
— Вам ведь безразлично, что произошло? Что стало с моим настроением? Вас не интересует, что случилось с Мартой и Изольдой. Вы все по отдельности эгоистично думаете лишь о себе. И мне обидно сегодня было в вас разочароваться. Элина, к тебе вопросов нет, будут потом у следствия, когда ты окажешься причастна к злостному похищению и убийству двух невинных женщин.
Я развернулся, вышел прочь из кабинета и набрал последний входящий номер.
— Убийству? — услышал я сквозь пробивающиеся гудки, которые прервал входящий звонок от Леонида.
Глава 47
В шоке я резко остановился посреди холла, собрав в гармошку под ногами серый ковёр с какими-то разводами, выругавшись мысленно на тётю Машу: «Офис погряз в грязи и пыли, а она лясы точет, ёшки-матрёшки, делом бы занялась!». Трезвонивший телефон едко распалил мою руку, а высветившееся ярко уведомление на экране «Липатов» прожгло глаза. Мне звонил человек, которого я больше всего вознамерился найти и придушить собственными руками за издевательства и испытания, что он нам с Мартой устроил. А я никак не мог поверить, что Липатов добровольно вышел на связь. Я не мог поверить и не знал, в каком ключе с ним говорить. И нет, я не боялся Леонида. Я элементарно оказался не готов к диалогу с похитителем своей Марточки. Учитывая факт нападения Липатова на меня и похищения им Марты с Изольдой и зная его постольку-поскольку, я удостоверился, что он не в себе, и к нему нужен особый подход, чтобы он не дай Бог никому не навредил. Но я не мог больше медлить и прятаться, вырабатывая второпях стратегию и подбирая правильно слова, чтобы ему ответить безопасно для всех. И я решил, что лучшая защита — это нападение.