Не оглядывайся!

Фоссум Карин

Он привстал и покачнулся на диване. Рубашка взмокла от пота. Он в недоумении потер глаза и посмотрел на окно. Ничего. Он спал. Голова была тяжелой, шея одеревенела, оттого что он лежал на коротком диване. Сейер встал, повинуясь непреодолимому импульсу, отодвинул стул. Ничего. Он прошел на кухню. Тихо вздохнув, не совсем довольный сам собой, принес бутылку виски и упаковку табака в комнату. Кольберг выжидающе смотрел на хозяина. Сейер тоже посмотрел на собаку и – передумал.

– Гулять, – сказал он тихо.

Прогулка заняла у них ровно

час: вниз, к церкви в центре, и обратно. Он вспомнил о матери, которую давно пора было навестить, с последнего визита прошло уже слишком много времени. Ингрид смотрит на календарь и думает точно так же: мне давно пора прогуляться. Прошло уже слишком много времени. Это не принесет ей радости, она просто выполнит своего рода долг. Возможно, Скарре прав, не стоит доживать до таких лет, чтобы просто лежать и быть для всех обузой. Мысли о старости расстроили его. Кольберг бежал вприпрыжку, то и дело бросался в разные стороны. Нельзя сдаваться. Он заново отделает ванную. Элисе понравилась бы плитка, он уверен. А если бы она узнала, что он так ничего и не сделал… Нет, он даже не осмеливался об этом думать. Восемь лет с пленкой под мрамор в ванной – это позор.

Наконец-то он позволил себе налить в стакан честно заработанную порцию виски, а между тем как раз пора было идти спать. Дверной звонок прозвучал, когда он закручивал пробку бутылки. Скарре вежливо поздоровался, уже не так застенчиво, как прежде. Он пришел пешком, но наморщил нос, когда Сейер предложил ему виски.

– У тебя нет пива?

– Нет. Но я спрошу Кольберга. У него обычно есть небольшой запас в нижнем отделении холодильника, – ответил Сейер абсолютно серьезно. Он исчез за дверью и вернулся с банкой пива.

– Ты когда-нибудь клал плитку в ванной комнате?

– Так точно. Приходилось. Главное – не халтурить при подготовке. Нужна помощь? Сейер кивнул.

– Как тебе нравится вот эта? – Он раскрыл брошюру и показал на синих дельфинов.

– Довольно красиво. Что у тебя сейчас?

– Пленка под мрамор.

Скарре понимающе кивнул и отпил пива.

– Отпечатки Хальвора не совпадают с отпечатками на пряжке Анни, – вдруг сказал он. – Хольтеман согласился пока что его отпустить.

Сейер не ответил. Он почувствовал своего рода облегчение, смешанное с замешательством. Радость от того, что убийцей оказался не Хальвор, и огорчение от того, что у них на примете пока не было никого другого.

– Мне снился неприятный сон, – признался он вдруг, слегка смущенный собственной искренностью. – Мне снилось, что там, за стулом, лежит сгнившее яблоко. Все облепленное большими черными мухами.

– Ты проверял? – ухмыльнулся Скарре.

Сейер отпил виски и кивнул.

– Я нашел там только несколько клещей. Как думаешь, это что-то значит?

– Очевидно, это, метафорически выражаясь, некий предмет, за который мы забыли заглянуть. Что-то, что находится у нас перед глазами все время, но о чем мы не подумали. Сон-это, определенно, предупреждение. Теперь дело только

за тем, чтобы найти стул.

– Да, стул – это такое дело… Нельзя запускать.- Он от души посмеялся над собственной шуткой-редкий случай.

– Я надеялся, что у тебя есть туз в рукаве,- сказал Скарре. – Не могу смириться с тем, что мы в тупике. Проходят недели. Папка Анни растет как на дрожжах. А ты – тот, кто приходит с советом.

– В каком смысле? – опешил Сейер.

– Твое имя, – улыбнулся Скарре. – «Конрад» значит: «тот, кто приходит с советом». Сейер уважительно приподнял бровь.

– Откуда ты знаешь?

– У меня есть книга. Я обычно открываю ее, когда на моем пути встречаются разные люди. Это замечательное времяпрепровождение.

– Что значит «Анни»? – быстро спросил он.

– Красивая.

– О боже. Ну что же, именно сейчас я не достоин своего имени. Но ты не должен терять мужества, Якоб. Кстати, что значит «Хальвор»? – с любопытством спросил он.

– «Хальвор» значит «Охранник».

«В первый раз он назвал меня Якобом», – удивленно думал Скарре.

* * *

Солнце стояло низко, его лучи наискосок пересекали уютную веранду и празднично собирались в углу – здесь было так тепло, что они скинули куртки. Они ждали, пока нагреется гриль. Пахло углем, жидкостью для розжига и лимонной мятой от ящиков на веранде – Ингрид только что помыла их.

Сейер сидел, держа на коленях внука, и качал его, пока не заболели бедра. Он всегда чувствовал смутную печаль, когда сидел так с Матеусом на коленях, и в то же время вниз по спине разливалось что-то вроде физического удовольствия. Через несколько коротких лет мальчик вырастет, и голос его погрубеет.

Ингрид встала, подняла с пола деревянные башмаки и постучала ими три раза. Потом вдела в них ноги.

– Зачем ты так делаешь? – поинтересовался он.

– Просто старая привычка, – улыбнулась она. – Из Сомали.

– Но ведь у нас тут нет змей и скорпионов?

– Это становится своего рода навязчивой идеей, – рассмеялась она, – от которой я не могу избавиться. К тому же у нас есть осы и гадюки.

– Ты думаешь, гадюка может залезть в ботинок?

– Не имею ни малейшего представления.

Он прижал внука к себе и понюхал ямку у него на затылке.

– Покачай еще, – попросил тот.

– У меня устали ноги. Если ты найдешь книгу, я тебе ее почитаю.

Матеус спрыгнул с коленей деда и бросился внутрь дома.

– А вообще как дела, папа? – вдруг спросила дочь тонким, детским голосом.

«Вообще», подумал он. Это означает на самом деле,как дела на самом деле,что у него глубоко внутри, в глубине скорлупы? Или Ингрид просто интересуется, не произошло ли с ним чего-нибудь. Не нашел ли он себе, например, подружку или, может быть, влюбился в кого-то. Нет. Он не мог себе этого позволить. Это отняло бы у него все силы.