Не оглядывайся!

Фоссум Карин

Он засунул руки в карманы и прошелся по парковке. Нашел свой автомобиль и, осторожно выехав на дорогу, отправился в соседний район-тот, по которому Хальвор топал в своих детских башмаках или, скорее, босиком. Офис начальника местной полиции находился тогда в помещении старой дачи, сейчас переехал в новый торговый центр, зажатый между магазином «Рими» и Отделом распределения налогов. Сейер немного подождал в приемной, глубоко погруженный в свои мысли, пока в комнату не вошел начальник полиции – коротышка, лет под пятьдесят, с плохо скрываемым любопытством в сине-зеленых глазах. Бледная рука с веснушками пожала его

руку. Начальник полиции очень старался быть любезным. Инспектор из городского муниципалитета – не обычный посетитель. Работая здесь, полицейские чувствовали себя на отшибе, словно никому не было до них дела.

– Спасибо, что уделили мне время,- сказал Сейер, следуя за ним по коридору.

– Вы упомянули убийство. Анни Холланд?

Сейер кивнул.

– Я следил за расследованием по газетам. Вероятно, вы подозреваете кого-то, кого я знаю? Я правильно понимаю? – Он показал гостю на свободный стул.

– Ну, да, в каком-то смысле. На самом деле этот человек сейчас в предварительном заключении. Он еще мальчик, но улики не оставили нам выбора.

– И чего вы хотите от нас?

– Я не верю, что он это сделал. – Сейер слегка улыбнулся собственным словам.

Начальник местной полиции, скрестив розовые руки на груди, ждал продолжения.

– В декабре девяносто второго года в вашем районе произошло самоубийство. После этого двое мальчиков были отосланы в Детский дом Бьеркели, а их мать оказалась в психиатрическом отделении Центральной больницы. Я ищу информацию о личности Хальвора Мунтца, родившегося в одна тысяча девятьсот семьдесят шестом году, сыне Торкеля и Лили Мунтц.

Ленсман сразу же вспомнил эти имена, и на его лице появилось озабоченное выражение.

– Вы имели отношение к этому делу, не так ли? – задал вопрос Сейер.

– Да, к сожалению, имел. Хальвор позвонил мне домой. Это произошло ночью. Я помню число, потому что моя дочь играла Лючию в школе. Я не хотел ехать один и взял с собой нового служащего; когда речь шла об этой семейке, можно было ожидать чего угодно. Мы нашли мать на диване в гостиной – она спряталась под одеялом, – и двух мальчиков на втором этаже. Хальвор молчал, его младший брат тоже. Везде кровь. Мы убедились, что они живы. Потом начали искать. Отец лежал в дровяном сарае, в старом спальном мешке. Полголовы было снесено выстрелом.

Он помолчал; Сейеру казалось, что он тоже видел все, о чем услышал: картины сменяли одна другую.

– Было непросто их разговорить. Мальчишки вцепились друг в друга и упорно молчали. Но в конце концов Хальвор рассказал, что отец выпивал с утра и к вечеру обезумел. Он бредил и разнес почти весь первый этаж. Мальчики провели большую часть дня на улице, но ближе к ночи им пришлось вернуться домой, потому что сильно похолодало. Хальвор проснулся от того, что отец наклонился над его кроватью с ножом в руке. Он ударил Хальвора ножом, потом как будто пришел в себя, выбежал из комнаты, и Хальвор слышал, как дверь хлопнула снова. Потом они слышали, как он сражался с дверью сарая. У них был такой старый дровяной сарай. Прошло какое-то время, потом раздался выстрел. Хальвор не осмелился посмотреть, что произошло, он прокрался вниз, в гостиную, и позвонил мне. Сказал, что боится, не случилось ли что-то с отцом. Опека годами гонялась за мальчиками, но Хальвор постоянно упирался. Теперь он не протестовал.

–

Как он это пережил?

Ленсман поднялся и прошелся по комнате. Он выглядел подавленным и встревоженным.

– Трудно сказать, что он чувствовал. Хальвор – замкнутый паренек. Но, честно говоря, не было похоже, что он в отчаянии. В нем даже появилась своего рода целеустремленность, может быть, потому что впереди он увидел новую жизнь. Смерть отца стала поворотным пунктом. Она принесла облегчение. Дети постоянно жили в страхе и нуждались в самом необходимом.

Он еще немного помолчал, стоя спиной к Сейеру. Ведь, в конце концов, инспектор приехал к нему, и ленсман ждал от него новых вопросов. Но Сейер молчал. Наконец начальник полиции повернулся к нему.

– Задумываться мы начали только потом. – Он вернулся на свое место. – Отец лежал в спальном мешке. Снял с себя куртку и сапоги, даже свитер скатал и положил себе под голову. Было очень похоже, что на самом деле он лег спать. Не… – он задержал дыхание, – не умирать. Так что потом нам пришло в голову, что, возможно, кто-то помог ему перебраться на тот свет.

Сейер закрыл глаза. Он сильно потер бровь и почувствовал, как отшелушился кусочек кожи.

– Вы имеете в виду Хальвора?

– Да, – с трудом выдавил из себя ленсман.- Я имею в виду Хальвора. Хальвор мог пойти за ним в сарай, увидеть, что отец спит, засунуть ружье в спальный мешок, вложить его ему в руки и спустить курок.

От этой картины кровь застыла у Сейера в жилах.

– Что вы сделали?

– Ничего. – Ленсман развел руками в беспомощном жесте.- Мы не сделали абсолютно ничего. Мы ведь не нашли ничего более конкретного. Кроме того факта, что Торкель был мертвецки пьян и устроился поудобнее, сняв сапоги и сделав из свитера подушку. Траектория пули была типичной для самоубийцы. Контактный выстрел, пуля вошла через подбородок, вышла через верхушку черепа. Шестнадцатый калибр. Никаких посторонних отпечатков на прикладе и стволе ружья. Никаких подозрительных следов у сарая. У нас, в отличие от вас, был выбор. Но вы, возможно, назвали бы это иначе. Служебное упущение или грубая ошибка?

– Я мог бы придумать куда более страшные определения. – Сейер внезапно улыбнулся. – Если бы хотел. Но вы говорили с ним?

– Мы говорили с ним во время разбирательства. Но мы не нашли к нему подхода. Брату было не больше шести, он не умел определять время по часам и не мог подтвердить или оспорить время. Мать наглоталась валиума, а никто из соседей выстрела не слышал. Они жили на отшибе, в уродливом доме, в котором раньше был бакалейный магазин. Серый каменный дом с высокой лестницей и единственным большим окном сбоку от двери. – Он зачем-то провел рукой под носом. – Но кое-что, к счастью, говорило в пользу Хальвора.

– Что же именно?

– Если бы стрелял Хальвор, ему пришлось бы лечь на живот сбоку от отца, с ружьем вдоль груди и дулом, плотно прижатым к его подбородку. Таков был угол выстрела. Мог ли пятнадцатилетний подросток с ямочкой на подбородке задумать такое дело?

– Не исключено. Тот, кто живет в одном доме с психопатом год или два, наверняка научится всяким хитростям. Хальвор умен.

– Он был парнем убитой девушкой или вроде того?

– Что-то вроде, – сказал Сейер. – Я не в восторге от ваших предположений, но мне придется принять их во внимание.