Не оставляя

Широков Константин

А потом, оказавшись рядом со мной, она нежно потрепала меня по затылку и велела немедленно искупаться в море, потому что я весь блестел от пота, несмотря на уже распалившееся не на шутку солнце. Этот её приказ я с большим энтузиазмом бросился исполнять и, нырнув в прохладную стихию, до последнего плыл под водой, думая, что она на берегу наблюдает за мной. Потом я вынырнул и, шумно вдохнув воздух, нырнул опять с целью найти среди водорослей на каменистом дне какую-нибудь красивую раковину – наподобие той, что как-то в виде подарка прислала мне в небольшой посылке тётушка. С третьего захода мне удалось отыскать вполне подходивший для подарка красивый с розовыми прожилками плоский камешек. Раковин

я как ни искал, не нашёл. Но когда я, порезвившись ещё немного в воде, вышел на берег, Стеллы нигде не было. Не было и её вещей.

Торопливо одеваясь, я в недоумении раздумывал, почему она ушла, не подождав меня.

Обратную дорогу я почти бежал, спотыкаясь о камни и крепко сжимая в кулаке найденный мной плоский сувенир моря.

У учебного корпуса седая немолодая женщина из шланга поливала стриженые газоны и кусты. Какой-то старый автобус с жёлтой крышей и тёмно-синей нижней частью наполовину выглядывал из-за угла здания – раньше его там я не видел.

Быстро поднявшись на второй этаж, не отдышавшись, я вошёл в аудиторию.

Стелла сидела за своим столом в той же позе, в которой я её увидел впервые, и опять что-то писала. На её столе я успел заметить книгу в знакомом синем переплёте, но тут же и забыл об этом.

– Стелл, почему ты не подождала меня? – вопрос мой как бы завис в воздухе у потолка неприкаянным воздушным шариком, где без следа и растворился.

Она не шелохнулась, но вскоре медленно подняла на меня свои немигающие глаза и произнесла, чётко выделяя каждое слово.

– Андрей, вы опоздали на занятие на пятнадцать минут. Я вам делаю первое строгое замечание. Пройдите, пожалуйста, за свой стол.

– Стелла, ты что! – оторопело начал было я.

Но она сразу прервала меня.

– Андрей, прошу вас обращаться к преподавателю по имени и отчеству и соблюдать принятый здесь у нас этикет общения и субординацию.

Впервые просто по имени обратившись ко мне, она в то же время настоятельно и жёстко потребовала называть её по отчеству.

Растерянность, наверно, была на моём лице от всего этого ушата ледяной воды. Ещё этот этикет не прибавлял уверенности… Конечно, я с готовностью мог даже пасть ниц, следуя любому этикету, лишь бы она сейчас сменила свой тон.

– Стелла, послушай… – я хотел попросить её всё-таки выслушать меня.

Но она опять прервала, указав сесть за стол и закончить препирательства.

Я ничего не понимал. Но меня начинало всё это злить.

– Стелла Александровна! – обратился я к ней почти официально (и голос мой слегка дрожал), – объясните, пожалуйста, что произошло здесь в моё отсутствие… я ничего не понимаю…

Я в упор смотрел на неё. И она, впервые не выдержав моего взгляда, отвела глаза к окну, а потом на свою тетрадь и произнесла тише, чем обычно:

– Андрей, возьмите себя в руки и давайте, наконец, начнём наше занятие.

Потом помолчав и глядя мимо меня, добавила, что там, на берегу, минутная слабость с её стороны больше никогда не повторится. Она даже извинилась за что-то.

Я терялся в догадках. А она приступила к лекции.

Теперь я слушал об истоках великой русской литературы, о первых русских писателях и поэтах, но почти не конспектировал. А она, хотя и видела это, замечаний не делала. Она вообще старалась не встречаться со мной глазами.

После часа с небольшим Стелла закончила свою лекцию и наконец-то, быстро глянув мне в глаза, а точнее прострелив меня своим пронзительным взглядом, напомнила о Дашином словарике, который лежал у неё на столе. Я кивнул, не сводя с неё глаз и не спросив даже каким образом здесь оказался этот словарь.

«Следующее наше занятие состоится в этой же аудитории в понедельник в десять, – напомнила Стелла. – До свиданья,

Андрей!» И она вышла из аудитории, и удаляющийся лёгкий стук её каблуков был слышен сквозь узкую щель неприкрытой двери. Ещё пару минут я о чём-то думал, а затем, положив ей на стол плоский полосатый камешек и пнув дверь, вышел в коридор, держа под мышкой тетрадь и словарик, но в глазах у меня в отличие от девочки с рулоном ватмана, которая чуть не расшибла дверью мне лоб, абсолютно никаких идей не было. Было лишь какое-то обволакивающее щемящее чувство в груди у притихшего сердца, и которое я не мог себе объяснить.

5

Спустившись по лестнице на первый этаж, я сел на скамью в пустом вестибюле на освежающем сквознячке и раскрыл словарь. Между строк на меня смотрела Стелла, галечный пляж был лишь смазанным фоном, размытой декорацией всплывающего и насыщенного моими переживаниями образа, где немигающий пронзительный взгляд замещал, казалось, всё: и шелковистый иссиня-чёрный водопад волос, и стройные ноги, и те незагорелые полоски от бикини, подчеркнувшие умопомрачительную наготу, что на мгновенье мягко обвалила всё внутри меня, помутив сознание и заставив даже сейчас учащённо забиться пульсу. Чтобы не впасть в обморочное состояние при прокручивании тех оглушительных мгновений, я с усилием уговорил себя отложить на потом осмысление всего произошедшего на берегу, – фотографический калейдоскоп тех минут всё равно ярко реял вторым планом. Откуда-то из соседнего коридора подплывал едва ощутимый запах краски. Неожиданно захотелось есть. Вспомнив о тётушкиных бутербродах в холодильнике, я с этой подбежавшей и не желающей теперь покидать меня мыслью всё-таки заставил себя немного полистать словарь и попробовал даже что-то запомнить. Минут пять я усердно просматривал страницы, перебирая заодно в уме всё содержимое холодильника, – Стелла незримо присутствовала рядом, – а затем, сунув словарь с тетрадью под мышку, вышел из здания. Но домой ехать ради бутербродов не хотелось и я, глянув ещё раз на часы, решил прогуляться по утопающей в зелени территории интерната, попутно заглянув в общежитие, чтобы всё ж выяснить, где сейчас Даша, приехала ли она из города, – на часах было уже начало четвёртого после полудня.

В общежитии всё та же вахтёрша сидела за своим постом у стойки и увлечённо беседовала с кем-то по телефону, не забывая мельком, но довольно цепко поглядывать на входную дверь и того, кто вошёл. На этот раз вид у неё был не такой грозный, и голос был покладистый и дружелюбный. В телефонную трубку она искренне жаловалась на то, как «дороги нынче овощи и фрукты». «…Ну, просто ужас, просто ужас какой-то и дождей-то совсем нет, ну совсем нет!» – плакалась она невидимому телефонному собеседнику, выпрашивая у того сочувствия. На том конце провода говорили долго, и вахтёрша кивала головой, словоохотливо поддакивала и продолжала с упоением общаться, слегка прищуривая от получаемого удовольствия правый глаз – левый автономно присматривал за мной.

И только когда трубка оказалась на аппарате, я получил свою уже весомую порцию внимания:

– Молодой человек, я вам в третий раз повторяю – Даша Невицкая после того как утром уехала в город, пока не возвращалась, – развеяла она мои сомнения в этом, возвысив голос свой сразу на несколько децибел.

«Странно, – подумал я, – кто ж передал Стелле словарь?!»

– А как найти Стеллу Александровну Ниссэн? – осведомился я робко, в надежде что-нибудь узнать и о ней.

– Ниссэн проживает в общежитии для преподавателей, – зычно без уточняющих подробностей ответила эта добрая женщина, уже подозрительно косясь и меряя меня с ног до головы своим колючим желтоватым фосфорическим взглядом.