Не оставляющий следов: Обретение
Шрифт:
– Я не собираюсь сходить с того пути, который выбрал сам, – заговорил я, стараясь сохранять спокойствие под их пристальными взглядами.– Великие Богини, конечно, интересные особы, но меня не беспокоят их надобности. Их внимания я не просил.
– О как! – теперь шадес рассматривал меня, не скрывая дурашливого удивления. – И как ты откажешь богам, мальчик?
– Уже отказал, – спокойно ответил, не реагируя на подначку. – И я не мальчик. Черная Мать отступилась от своих притязаний, а Дева и Вдова не будут заставлять меня делать то, к чему не готов. Они славные.
Учитель Доо, пригубивший бокал, поперхнулся вином. Па-не-Шаде звучно рассмеялся, откинувшись на спинку стула. Даже закашлялся.
– Привыкай, – наставник звучно и с удовольствием постучал шадеса по
– Ну, хорошо, – вытирая выступившие слезы, сказал, наконец, верховный жрец, – разбирайся с ними сам, странник Судьбы. Я, конечно, буду и дальше читать знаки Госпожи, – пообещал он наставнику, – но и ты почаще прислушивайся к миру. Дай знать, если что-то пойдет не так, как должно.
– Он тоже бессмертный? – спросил я Учителя Доо, провожая взглядом узкую спину в застиранном сером халате.
– Нет, – отозвался тот. – Просто долгоживущий.Оченьдолго живущий.
Ранган остался позади. Пегая и мухортая бодро стучали копытами по обледеневшей дороге. Мы так и не удосужились дать им клички – не воспринимали лошадок своими. Кормили, чистили, заботились, но в душу так и не впустили. Хранитель Сию удобно устроился в заплечном мешке, навострив уши и наблюдая за окрестностями немигающими желтыми, как у совы, глазами. Нагулялся, бродяга. Отдыхает. С самого Нового Года мы его почти не видели, он оставил нас развлекаться по-своему, а сам наслаждался драками с окрестными котами, из которых выходил несомненным победителем, и амурными похождениями. Впрочем, я тоже отметил свой семнадцатый день рожденья великолепным загулом: а что еще прикажете делать в чужом городе долгими зимними вечерами? Вот я и проводил время так, как положено юному прожигателю жизни, вместе с новыми друзьями-офицерами. Сколько было выпито вина! Бр-р-р, до сих пор при воспоминании голова гудела как пустой кувшин, в который во время трапез бросали кости тушенных с острым перцем барашков. Наша развеселая компания праздновала по меньшей мере неделю. Может, и больше, счет дням я тогда потерял. Учитель Доо иногда укоризненно качал головой, но прямых запретов не следовало. Я сам вовремя сообразил, что приятные собеседники-собутыльники пробавляются едой и питьем почему-то исключительно за мой счет… и свернул веселье.
А сколько раз за зиму я подвергался искушениям плоти! Девицы, да. Худые и пухлые, страстные и робкие… а, впрочем, все были одинаковы. За доставленное наслаждение платил щедро, особенно тем, кто отказывался от денег – были и такие, – но даже они не гнушались принять дорогой подарок. В основном это были юные вдовушки, чьи мужья пополняли список так называемых небоевых потерь в войсках. Пенсия им полагалась небольшая, а семьи не всегда могли принять на содержание оставшуюся без поддержки дочь. Они были такие милые… но такие скучные! Порой даже сожалел, что отказался от брака, предложенного отцом: какая разница, с кем делить спальню? Все кошки серы. Иногда среди ночи с неожиданной тоской вспоминал улыбку Госпожи Иллюзий, или – о Судьба! – видения щедрой плоти Хозяйки Сумерек смущали покой… Хорошо еще, что образ Повелительницы Пепла не вторгался в постельные забавы, но, пожалуй, даже он стал бы приятным разнообразием. Сию, кажется, был со мной согласен, потому что последнюю встреченную на окраине Рангана кошку, призывно выгибающую спину, проводил снисходительно-равнодушным взглядом. Пресытился.
В самый день рождения нас отыскал посыльный отца, и моя шпилька, скрытая сейчас малахаем, получила семейную реликвию – эмаль третьей грани навершия, где отцветающий пион уже ронял пурпурные лепестки. Не скрою, был растроган, хотя пион распустившийся, цветок второй грани, подаренный Учителем Доо, все равно нравился больше. Письма к эмали не прилагалось, но сигнал, что семья остается со мной, был принят. Именно это радовало.
До границы добрались не сразу. Иногда приходилось надолго задерживаться в постоялых дворах, пережидая
Посреди ровного как стол, накрытый белой скатертью снега, пространства одиноко чернел менгир, поразительно напоминающий женщину, сложившую руки под грудью. Изрядно плоской грудью, надо заметить. Ее лицо, полустертое вьюгами и ветрами,было повернутона запад, и сейчас следилоузкими щелями глаз за садящимся солнцем. Небо над менгиром зияло провалами и рваными ранами, ветхая ткань энергий изнанки почти расползалась от собственной активности,и водовороты стихий ворочались еле ощутимо.
На верхушке менгира высились горой столь любимые степняками войлочные шапки, потерявшие форму и больше всего напоминающие сухие коровьи лепешки. У подножья громоздились ссохшиеся в камень, заплесневелые и свежие чуреки, сгнившие сыры и овощи, сам Камень силы был почти погребен под гроздьями лент. Какие-то выцвели добела под яростным степным солнцем, какие-то радовали глаз свежестью красок. Сколько лет, а то и десятилетий оставляли кочевники здесь свои тряпичные молитвы? Вокруг Камня, бормоча и постоянно кланяясь, прохаживалась маленькая квадратная женщина в стоящем коробом меховом наряде. Поодаль ждали ее муж и взрослый сын, держа в поводу низкорослых мохнатых лошадок. Я прислушался… Да она подношения складывает!
– Вот, сарану-чеснок принесла, и чеснок тоже хорошо выращивай, хороший дождь принеси, хорошую… ночь. Ночь хорошую принеси. Вот пряник из города тоже принесла, пряники покупать, деньги зарабатывать здоровья давай. Вот лепешку-чурек принесла, без чуреков как жить? Еда-питье, все к ногам кладу. Вот,Степная Баба, деньги принесла… Вот деньги принесла… Степная Баба, вот железные деньги,вот к левой руке положу. Вот, подарок принесла, в позапрошлом году полотенце принесла… вот вам теперь шапку принесла, давай довольна будь. Степная Баба, вот вам обоим. У Степной Бабы муж есть, тоже семья есть, вот,довольны будьте, я вам шапку принесла, полотенце принесла, будьте довольны…
Совсем одурели! Превратить артефакт в банального идола… Не удивительно, что его почти покинула энергия изнанки – даже если и осталась в Камне какая-то сила, то воришки растаскивают ее для лечения прыщей на заднице любимой кобылы! Тупые дикари! Это нужно немедленно прекратить, ибо из поддерживающего границу между мирами барьера и так уже выкачали слишком много.
Я сделал решительный шаг вперед. Еще один. Тетка, заметив меня, бочком отодвинулась к своим мужчинам, недовольно шипя под нос какие-то слова. Ругательные, безусловно. Не замечая вони гниющих приношений, пробирался к менгиру, погружаясь в липкое мутное ничто. Оно жадно меня ощупывало, крутило изнутри, пытаясь дотянуться до тех потоков энергии, которые свободно текли и в энергетических коконах Отшельников Круга, и в приводимых сюда Учителями учениках. Но мои каналы были запечатаны проклятьем, кокон, явно видимый у других странников Судьбы, так и не смог сформироваться – где-то на задворках сознания мелькнуло чувство благодарности к отцу – присосаться было не к чему, «выпить» камень меня не мог. А вот Учитель Доо…
– Назад! – выдавил хриплую команду, остановившую его продвижение следом за мной. – Вам нельзя. Отойдите.
Он послушался, видимо, тоже ощущая опасность. Сию метался по периметру свалки, не решаясь пересечь ее границу. Не надо ему сюда, приближение может стать фатальным даже для хранителя: «Оставайся на месте, друг!», – послал я ему мысль-пожелание. Услышит ли?
Я взбирался все выше по насыпанной куче подношений. Что-то чавкало и лопалось под ногами, запах тухлятины сгущался. Оттер от плесени и гнили ближайший бок камня, занес над ним карандаш… Вселенная молчала. Что писать? Какие знаки вылечат место силы, приведут энергии в порядок? Ответа не было. Карандаш как-то неловко крутанулся в пальцах и канул в кучу отбросов. Что теперь прикажете делать? Я, впервые за время нашего путешествия, настолько растерялся.