Не отпускаю

Шагаева Наталья

— Я люблю тебя, солнышко, всегда любил, с первого взгляда. Но, наверное, раньше не так как сейчас.… Не по-настоящему, что ли.… Все было слишком просто: увидел, заглянул в красивые зеленые глаза и понял, что вот она моя жена. Мне был тридцать один год, пришло время создавать семью. Все бабы вокруг меня не подходили на роль моей жены. А ты подходила, по всем параметрам.… И только недавно понял, что не могу без тебя, когда все сделал, чтобы потерять… — Понимаю, что она меня не слышит, но так хочется выговориться, иначе свихнусь. — Семь лет прожил по плану как все или как положено в мужском мире. Красавица домашняя жена, ребенок и любовница для утех… Честно, я думал, что так будет всегда и меня все устраивало…, — глубоко вдыхаю, поднимаю на Полину глаза

и понимаю, что, наверное, хорошо, что она меня не слышит. Боже, я был таким идиотом со своими гребаными убеждениями, что меня сейчас выворачивает от самого себя. — А вы все, что у меня есть… Дети, они простят, а у тебя я готов ползать в ногах, простишь ли ты меня?

— Я пить хочу, — вздрагиваю, поднимаю голову, видя, как Полина смотрит в потолок.

— Да, солнышко, сейчас, — соскакиваю со стула, чувствуя, как меня шатает от усталости. Натыкаюсь на стул, нечаянно опрокидываю его на пол, трясу головой пытаясь взять себя в руки. Наливаю стакан воды, подхожу к моей девочке, приподнимаю подушки помогая ей попить.

— Где Кирюша?! — взволнованно спрашивает она меня, хватая за руку. — Ты догнал машину?!

— Тихо, солнышко, — присаживаюсь на край кровати, убирая волосы, упавшие ей на лицо. — Я догнал, — Полина облегченно выдыхает, а я напрягаюсь.

— Он сильно испугался? Где он, с твоей матерью? — а я словно язык проглотил не в силах сказать ей правды. Нет, сейчас я не могу, как всегда солгать, и не хочу больше этого делать.

— Он в больнице. Машина перевернулась,… и наш сын получил травмы… — воцаряется тишина, которая громче любого оглушительного крика. — Но врачи говорят, что все хорошо, — понимаю, что ни хрена не хорошо, но усталый затуманенный мозг просто не может найти слов оправданий и утешений. А она молчит, продолжая смотреть в потолок и сильно стискивать мои пальцы.

— Ему очень больно? — вдруг спрашивает она, оборачиваясь ко мне, убивая меня глазами полными слез.

— Нет, он спит, с ним моя мама.

— Почему ты здесь сидишь?! Почему ты не с ним?! — громко насколько ей позволяют силы кричит она, пытаясь встать, но тут же морщась падает на подушки.

— Конечно я сейчас поеду к нему, — прижимаю ее за плечи не позволяя встать. — Я просто хотел видеть тебя и нашу малышку. Евочка такая маленькая…. Такая крошка… — сам не понимаю, что несу, мысли хаотично наслаиваются друг на друга, потому что меня разрывает между детьми и женой.

— Ты ее видел? — с надеждой спрашивает Поля.

— Да, она очень красивая… — Полина просто кивает мне отнимая свою руки. Наклоняюсь к жене, хаотично зацеловывая ее слезы, чтобы хоть немного набраться сил и вновь идти воевать с судьбой. Мне просто нужно почувствовать ее, получить хоть немного тепла, чтобы меня не засосало в беспробудную тьму.

— Не нужно меня трогать, — но моя жена окатывает меня ледяным холодом, от которого меня реально начинает трясти. — И ползать у меня в ногах тоже не нужно, я не прощу! — она все же слышала мою бредовую исповедь. — Я давно простила тебе свою боль. Но боль наших детей я тебе никогда не прощу! — я и сам себе этого никогда не прощу. — Иди к Кириллу, передай ему, что мама его очень любит. Иди! — гонит она меня, отворачиваясь к стене. А я сжимаю кулаки, не позволяя жалеть самого себя и начать упиваться своим горем. Я не могу себе этого позволить, я должен все принимать с высоко поднятой головой. Поднимаюсь на ноги, сглатываю, чувствуя, как горло дерет от жажды. Выхожу в коридор, на секунды облокачиваюсь на стену запрокидывая голову, ударяясь затылком об стену. Меня почему-то тошнит, хотя я ел только вчера в обед, внутренности горят огнем, а сердце кажется уже давно остановилось. Еще раз специально бьюсь затылком об стену, чтобы прийти в себя, и перестать чувствовать себя жалким слабаком. Отталкиваюсь от стены, и ноги вновь несут меня в отделение с большим смотровым окном, где лежит моя дочь. Прислоняюсь лбом к чертовому стеклу и только сейчас понимаю, какое правильное имя подобрал мой сын для нашей девочки. Ева — несет за собой

новую жизнь. Смотрю на нашу новую жизнь, и эта маленькая крошка дает мне силы, чтобы выстоять в аду, который обрушился на меня. Я даже не могу крикнуть в небо «за что?». Потому что знаю за что!

Прошло 3 месяца

Полина

— Вот так моя крошка, — целую свою дочь в носик, аккуратно обтирая ее после купания, и сама не замечаю, что называю нашу дочь именно крошка, так как зовет ее Вадим.

— Мам, вот этот крем нужен? — Кирилл подает мне детский крем, спеша мне помочь. Он вообще не отходит от Евы, постоянно носит ей игрушки, которые они с Вадиком скупают сотнями, заполняя детскую комнату.

— Да, — забираю крем, растирая ладони, грея руки, прежде чем нанести крем.

— А она выросла и стала красивее, — хихикает сын.

— А раньше она была некрасивая?

— Нет, она была похожа на старую бабушку, — выдает сын, вызывая мой смех. Евочка быстро набрала вес и выросла. Нет, она, конечно, немного отставала от своих сверстников, но как сказал наш врач, это не страшно и уже скоро никто не скажет, что наша малышка родилась раньше срока. У нас все хорошо, мои дети здоровы. И, наверное, я счастлива. Счастлива, несмотря ни на что, потому что счастье заключается в здоровых детях. Несмотря на то, что я так и не простила Вадиму боль наших детей, он все равно остался сумасшедшим любящим отцом. Он привлек всех врачей в нашем городе, которые следили за здоровьем наших детей. А недавно он возил Кирилла в Германию на обследование, чтобы окончательно убедиться, что последствий травм не будет. Со мной тоже все хорошо, о моей операции мне напоминал только шрам внизу живота. Ритка говорит, что позже, можно сделать на его месте красивое тату в виде пера или вьющегося цветка и это будет очень сексуально. Я не разделяла ее мнение, поскольку о сексе не думала вообще…

— Я не успел, да? — в комнату проходит Вадик, снимая на ходу пиджак.

— Да, мы купали Еву вместе, — радостно сообщает Кирилл. Вадик как всегда взлохмачивает сыну волосы и спешит к пеленальному столу играть со своей дочерью.

— Ты не помыл руки, — слегка шлепаю Вадима по ладоням, которые он тянет к нашей дочери и он быстро удаляется в ванную. Начинаю одевать Евочку, которая утомилась после купания и начинает засыпать. Младенцы всегда много спят, а недоношенные крошки спят еще больше. Наша девочка на удивление спокойная. Укутываю малышку в беленькое мягкое одеяльце, хочу взять на руки, чтобы немного покачать, но Вадим забирает ее у меня, аккуратно прижимая к себе нашу крошку.

— Отдохни, солнце, я сам, — киваю ему и направляюсь в душ, хотя совсем не устала. У нас полный дом нянек. Я не успеваю утомиться. С нами живет моя мама, которая приехала, как только узнала, что у нас случилась беда. Свекровь тоже постоянно у нас, она готовит, занимается хозяйством и ухаживает за Кириллом постоянно споря с моей мамой по поводу воспитания детей. Солидарны они только в опеке надо мной и детьми. Хотя с детьми уже давно все хорошо, да и я прекрасно себя чувствую и в состоянии вести хозяйство сама. Но мне так проще.… Так я не остаюсь с Вадимом наедине… Мой муж, как всегда работает, хотя с появлением в нашем доме крошки, приходит домой раньше и все свободное время проводит с детьми. В одном наши с ним чувства были схожи. Мы стали параноиками. Я решила отказаться от детского сада, боясь выпустить своих детей из виду. А Вадик приставил к нам охрану, хотя бояться уже было нечего.

Быстро принимаю душ, надеваю халат с запахом, сушу волосы собирая их в высокий пучок, наношу крем на лицо и выхожу в комнату, где уже горит ночник в виде звездного неба, а Вадим просто сидит и смотрит как в кроватке спит наша дочь. Он может часами вот так сидеть и наблюдать за Евой, вызывая во мне лавину теплоты и нежности по отношению к нему. Но чувство того, что именно из-за его образа жизни и грязи, которую он принес в нашу семью, могли погибнуть наши дети, заставляет меня наступать на горло своей глупой любви и не позволять себе простить его окончательно.