Не отверну лица
Шрифт:
— О, ты, я вижу, знаешь толк в женских ножках!.. А приходилось ли тебе целовать девчонок? Прямо в губы?
— Нет.
— Но это же так здорово! — с чувством превосходства заявил курсант. — Когда она закроет глаза и перестанет дышать, можешь смело брать за груди.
— Здесь нет никаких девчонок, — опасаясь, что разговор зайдет чересчур далеко, проговорил Андрей.
— Ерунда! — отчеканил Курт, подымаясь на ноги. — Я попрошу своего шефа перевести тебя отсюда на ферму моего отца, пока мы заняты одним делом. Кстати, у нас на конюшне не хватает подсобных рабочих. Дочь экономки Марта будет очень рада
Андрей тихо, но настойчиво возразил:
— Моя работа может не понравиться твоему отцу. Да и к лошадям и девчонкам меня как-то не тянет...
Курт не отступал, увлеченный внезапно охватившей его идеей — уехать на срок курсантской практики домой, подальше от проницательных глаз наставительницы монастыря, испугавшей его своим воинским званием.
— Поладите! — уверял он Андрея. — У нас на ферме хорошо прижились голландские пленные. А ты чем хуже их?.. — Курт на минуту задумался, затем заявил восхищенно: — Посмотрел бы ты мою голубятню!.. А когда я поступил в училище, дедушка подарил мне фамильную коллекцию французских боевых наград. Недавно я получил от приятеля из Парижа еще две их медали.
— А чем мы с тобой будем заниматься на ферме?
— Я же сказал: познакомлю тебя с Мартой. Ну, а потом мы напишем письмо твоему отцу. Может быть, еще кое-что... Одним словом, я позвоню шефу и заявлю, что тебе здесь не нравится, — пришел к окончательному выводу Курт. — В самом деле, сын генерала и валяется на каких-то досках, учит дурацкие сведения из истории.
Андрей весело поглядел на потемневшие от напряжения веснушки Курта, предлагавшего дружбу, и вдруг соскочил на пол. Там он стал медленно опускаться на четвереньки. Постучав ладонями по холодному полу, Андрей легко вскинул свое худое тело и сначала неуверенно, затем смелее пошел вдоль стены на руках.
Курт, изумленный, не в силах скрыть своего интереса, уставился в колыхающиеся перед его взором потрескавшиеся пятки узника.
Андрей в одном месте чуть было не потерял равновесие, но все же закончил свое путешествие и вернулся на койку. Руки его дрожали от слабости. Голова кружилась. Он силился улыбнуться, но не смог.
— Все мои друзья умеют ходить на руках, — требовательно сказал Андрей немцу. — А ты пройдешь на руках?
Курт покачал головой:
— Едва ли... Зато я хорошо делаю «шнурок».
Покраснев от напряжения и не пощадив своих новых брюк и начищенных сапог, Курт опустился на ноги, поставленные вразброс.
В эту минуту Андрей и Курт были похожи на обыкновенных юнцов, встретившихся на спортивной площадке. Курт чувствовал себя победителем:
— У нас спортивный конь поставлен у входа в столовую... Попробуй, не перепрыгни!
— Прямо у входа в столовую? — удивился Андрей. — Вот это я понимаю!
Они сели на разворошенную кровать рядом, ощупывая друг друга взглядами. Андрею пришли в голову заученные в детстве стихи:
Лишь тот достоин жизни и свободы, Кто каждый день за них идет на бой.Неприятно обеспокоенный тем, что не знал этих строк раньше, Курт сказал:
— Стихи — это не по мне. У меня плохая память на стихи.
Андрей удивился:
— И «Лорелей» не знаешь?
— Пожалуй, знаю, —
— Тогда давай: ты строчку, я строчку...
Гестаповец что-то пробормотал в ответ, мрачнея.
Не дождавшись согласия партнера, Андрей стал читать. Но голос сразу выдал волнение. Глаза его оставались неулыбчивыми.
Их вайc нихт вас золл эс бедойтунг... [1]
Дас их зо трауриг бин [2] ,
— добавил Курт и сразу замолчал.
Он когда-то читал в школьной хрестоматии это стихотворение. «Лорелей» задавали на дом в шестом классе. Но, помнится, как раз в этот день в молодежном клубе проводились стрелковые соревнования... «Русский сидел дома и покорно зубрил, — закипая злобой к Андрею, думал Курт. — Он небось надеялся, что счастье ему принесет красавица Лорелей. Ха-ха! Надо было учиться стрелять, отбросив все эти бредни в сторону. Ха-ха! А теперь вот вместо Лорелей он имеет дело с Куртом, черт возьми! Плевать я хотел на Лорелей!»
1
Я не знаю, что со мной происходит...
2
Что я такой грустный.
Ди мершен аус алтен цейтен... [3]
Слова эти повисли в воздухе.
Андрей замолчал, глядя на Курта печально и вместе с тем победно.
— Не знаешь? — давно приготовившись к худшему, вел свое Андрей. — Ну тогда скажи, в каком году было Ледовое побоище? Когда создано первое немецкое государство?.. — Выждав секунду, он решился на последнее: — Сколько раз войска ваших противников занимали Берлин? Хочешь, по-дружески подскажу? Только по-дружески!..
3
Сказки седой древности...
Но на него уже обрушились удары.
— Вот тебе, вот тебе! — орал Курт, навалившись на пленника, как в мальчишеской драке. — Ты меня экзаменовать вздумал? Германская империя существовала и будет существовать вечно!.. Я тебе покажу, на что я способен. Вот тебе вместо «Лорелей»! Вот тебе за Грюнвальд! За Берлин! А это авансом!..
Сосредоточившись, Курт бил под ложечку, бил в пах, в подбородок, норовил попасть ребром ладони по переносью, сжимал шею ниже затылка, применял все знания, полученные в те самые часы, которые отпускаются школьникам для изучения поэзии и осмысления истории своих предков.
Курт признавал только будущее. Недаром его фамилия была Зорге...
— ...С вашего позволения, господа, я не стану передавать ужасные подробности пыток, которым подвергался Андрей...
Мортон Лейк стоял у распахнутого окна, посасывая сигарету, пуская в густые сумерки жидковатые белесые струи дыма. На улице постепенно затихал шум. Лишь неистовый рев полицейских машин, вспарывающих тишину предвечерья, напоминал гражданам усталого города о сложности бытия, о вечной борьбе добра со злом.