Не отверну лица
Шрифт:
— Немцы, как известно, не очень-то разбирались в употреблении средств для достижения своей цели, — заметил Лейк, возвращаясь на свое место. — И это относится не только к случаю с Андреем. Что стоило тому же Курту сфабриковать фальшивку за мнимой подписью Андрея? Назавтра листовки разбросали бы над позициями генерала Величко. Курту нужна была лишь отметка о выполнении практики. В Андрее взыграло мальчишеское упрямство: не поддаваться немчонку, делать все назло.
Короче говоря, Курт скоро вышел из этой дьявольской игры, разукрасив пленника синяками. Он пробовал даже заламывать ноги Андрею, но получил сильный удар
Мориц много работал и почти всегда молчал.
Однажды, когда мы вывозили на край усадьбы кучи земли и строительного мусора, я опросил его:
— Нравится ли вам здесь?
Он ответил, не задумываясь:
— Я делаю все, что мне приказывают.
Этих слов он мог и не говорить мне. Я не встречал человека, более неприхотливого в своих занятиях, чем Мориц. Мне приходилось с ним штукатурить потолки, стирать кровь со стен, копать ямы под саженцы, чинить канализацию. Выполнял это все Мориц с аккуратностью машины по приказу кого-либо из старших, а подчас просто по сигнальным звонкам, на которые у Морица выработался определенный рефлекс. Одетый в затасканную робу, Мориц мало чем отличался от пленников Святого ордена. Спал он в одной из камер, кое-как приспособив ее под жилье. Однако узники боялись этого человека, с холодными, выпуклыми от ночных бдений глазами, пуще самой фрау Бригитты.
Бригитта брала хитростью, опытом. Лишь иногда она в исступлении осыпала жертву угрозами. Не надо было гадать, кто появится в полночный час выполнять ее угрозы...
Как-то мы провозились с Морицем до рассвета, высаживая декоративный кустарник вдоль заграждений. Озеленить усадьбу требовалось с одного захода, чтобы работа эта не привлекла внимания посторонних. Мы еле двигались от усталости. Но Мориц не позволил себе распрямиться, пока последний куст не присыпали землей и не полили водой из шланга.
Опустившись на порожнюю тачку в тени здания, когда показалось солнце, Мориц, все так же молча, извлек из кармана пакет с бутербродами и, не сказав ни слова, подал мне один бутерброд. Помнится, он понюхал его сначала. Возможно, кому-нибудь из вас, господа, это покажется обыкновенным, но меня потряс его поступок. Я даже отшатнулся в тот миг, как будто мне предлагали мину. Я был настолько ошарашен, что... решился заговорить с Морицем. Я отважился задать ему один вопрос. Вопрос этот тяготел надо мною, как проклятье.
— Мориц... Герр Мориц! — спросил я, глядя на кусочек хлеба, подаренный мне самой смертью. — Скажи, ты смог бы убить меня сейчас?
В глазах немца, с аппетитом уничтожавшего свой паек, мелькнуло недоумение. Тут же он справился со своими сомнениями и ответил с привычной убежденностью:
— Конечно... Если мне прикажут...
Как известно, Германия не испытывала недостатка в людях, которые считали себя призванными повелевать. Даже ефрейтор у них величался с прибавлением слова «фюрер». У Морица в данном случае помимо их генерального фюрера было еще два непосредственных повелителя. Некто из
По просьбе Курта либо по приказанию шефа Мориц прикладывал раскаленные пластинки к телу Андрея, рвал ногти. Фрау Бригитта, которая не расставалась с мыслью уберечь русского мальчика для продажи, посылала того же Морица в комнату Андрея с бинтами и примочками. Морицу-садисту не стоило большого труда переквалифицироваться в сестру милосердия.
Надо было видеть, господа, с каким старанием выполнял Мориц распоряжения той и другой стороны! Все, что прикажут...
...Мортон Лейк все чаще останавливался, утомленный не столько обязанностью говорить весь вечер, сколько переживаниями, нахлынувшими в душу обжигающей волной. В отдельные минуты он словно забывал о своих слушателях. Склонив голову еще ниже, он беззвучно шевелил губами, как будто советовался с кем или силился припомнить нечто, ускользающее из памяти.
В одну из таких пауз женщина, сидевшая справа от миссис Каролин и похожая на хозяйку дома, вероятно, не преодолев любопытства, а может, желая прискорить повествование, спросила:
— Неужели этот мальчик был действительно обречен на бесконечное страдание. Существовали же и в самой Германии благотворительные организации?
Мортон Лейк бросил на нее гневный взгляд.
— Помочь Андрею мог только я... И вы, Эллен, со своим мужем... Но вы, к сожалению, не получили моего письма!
Последняя фраза была сказана Лейком с откровенным раздражением. Но не тон этой фразы, а ее смысл внес замешательство в группу, которая сосредоточилась вокруг столика, где сидела Эллен и хозяйка дома.
Миссис Каролин попыталась ликвидировать конфликт между гостями, однако ей это долго не удавалось.
— Не будьте так жестоки с моей подругой, дорогой Мортон, — сказала Каролин, взглядом прося помощи у мужа. — Не забывай, что только благодаря исключительным способностям Эллен, мы могли сегодня собраться здесь.
— И не только сегодня проявила себя Эллен. — Мужчина с глубокими залысинами, сидевший справа от Эллен, поднялся с полупоклоном. — Когда мы получили письмо, моя жена вместе с покойной супругой Мортона ездили в Калифорнию просить деньги у дядюшки Самюэля...
— Весьма благодарен, — оборвал эту тираду Лейк. — Но я предупреждал в том, новом, в пропавшем письме, что речь может идти только о полутора миллионах, которые запросила Бригитта за меня и Андрея. Ведь я решил не возвращаться без мальчика... Где это письмо?
Господин с круглым лицом, изрезанным глубокими складками, и с глубокими залысинами, болезненно воспринимавший неожиданно возникшую перепалку Лейка с женщинами, завозился в кресле и опять встал. Прежде чем сказать слова оправдания, он тщательно отер голову и шею платком, хотя в комнате было прохладно.
— Вы всегда были непоследовательны, Мортон, — с мягким упреком начал он. — Сначала надо было сделать одно, потом браться за другое... Я просто не понял всей этой истории с русским подростком по письму. Поэтому и утаил письмо от Эллен и Сюзи.
Услыхав свое имя, Эллен принялась кричать:
— Он готов съесть моего мужа за это письмо. А Джон так много работал, выполняя русские заказы в войну. Джон имеет благодарность от президента за это... Ты ведь извинился потом перед Мортоном, милый? — театрально спросила она у мужа.