Не плачь, моя белая птица
Шрифт:
Помолчали. Послышался топот. Показался Андрей верхом. Ловко спрыгнул с коня, бросил уздечку, подошёл к кузнецу. Заговорили.
Ерина вспыхнула. Ей захотелось, чтобы юноша оглянулся и увидел её. Но тот вновь вскочил на коня, уехал в ту же сторону, откуда недавно появился.
Дуняша сочувственно взглянула на сестру. Она знала Еринину сердечную привязанность. Тётка Нюра ничего не заметила.
– Девки, засиделась я тут с вами, пойду, – она встала, постояла в нерешительности, потом повернулась к Дуняше. – Ты не только на свою мать похожа.
Дуняша почувствовала, что ловушка захлопнулась, и она внутри.
А квас и хлеб так и остались нетронутыми.
Глава 20
– Идёмте, – кивнул головой подошедший управляющий, и девицы поднялись. Пошли следом.
Но то ли от долгого сидения, то ли от волнения, ноги у Дуняши подкашивались и плохо слушались.
– Давай руку, – вдруг решительно заявила Ерина, Дуняша послушно подала. Ерина повела её как маленькую.
Проходя через просторные комнаты, Ерина впечатлилась. Насколько разнились эти помещения от тех, в которых ей привелось бывать. Дуняша не заметила ничего. В глазах её что-то рябило, а детали ускользали от внимания.
Вошли в кабинет.
– Глафира Никитична, девицы Мироновы пришли, как Вы и приказали.
Барыня что-то писала за столом. В ответ на слова управляющего она лишь махнула рукой, отпуская его. Тот ушёл.
Девицы остались стоять в дверях, ожидая, пока барыня соизволит взглянуть на них. Барыня не спешила.
Наконец она отложила перо и подняла голову. Старая, рыхлая женщина, в тёмном платье и таком же чепце напоминала огромную ворону.
Она окинула их цепким взглядом и удивлённо подняла брови:
– Вы сёстры?
– Двоюродные, барыня.
– Как звать?
– Меня Ерина, её Дунька.
– Чего же она сама не отвечает?
– Ума мало, барыня. Соображает плохо.
Дуняшины глаза стали немного круглыми. Она понимала, что Ерина ведёт какую-то игру, но не могла сообразить в чём дело. И то ли устав от долгого волнения, то ли слова сестры оказали на неё странное действие, но она и впрямь почувствовала себя неважно. Словно оказалась внутри какого-то кокона, а мир, и сестра, и этот огромный чужой дом, и хозяйка, там, снаружи. И звуки доносились неясно, а понять происходящее не было возможности. Ей осталось лишь молчать и надеяться, что наваждение со временем рассеется.
– Что умеет?
– Да как сказать, барыня, мимо котла не пройдёт, чтобы не зацепиться. Всё из рук валится. Только и пользы, что рукодельница добрая, Ваши уроки завсегда выполняет. А по хозяйству не приучена, потому как ума мало, – повторила Ерина свою характеристику.
– Хм… А ты сама-то?
– Я барыня, всё могу.
– Так уж и всё?
– Ну, вроде всё. Маменька не нахвалится.
Барыня задумалась, рассматривая девок.
Та и вправду, как полудурочка, стоит – глазами хлопает. Даром что пригожая. Ну, а эта дерзка. Глаза не опускает, смотрит прямо. Цыганское отродье. Хлопот поначалу
– Завтра с тряпками, какие у тебя есть, приходи в усадьбу. Здесь служить будешь. Ну а дурочка пусть пока дома работает.
Барыня вновь склонилась на своей книгой.
Девки поклонились и вышли.
По дороге наваждение постепенно рассеялось, и Дуняша взглянула на сестру:
– Ериночка, да как же? Мне домой, а тебе в усадьбу?
– Ну и что? Я не пропаду.
Дуняша почувствовала себя виноватой. Тот спектакль, в котором и она сыграла нечаянную роль, предстал в истинном свете.
– Глупенькая, – усмехнулась вдруг Ерина, – ты же видела там Андрея? Вот я и буду к нему поближе.
Глава 21
– Старожилы говорят, что Руса раньше была глубже и шире.
– А они откуда знают?
– А им, наверное, деды рассказывали… А ещё здесь много жемчуга было.
– Прямо у нас? Тут?
– Говорят, прямо тут.
Луша оглядела родную Русу. Река неглубока. В жаркое лето мелела так, что можно перейти с одного берега на другой. Чистая голубоватая водица не скрывала песчаное дно и манила к себе своей свежестью. Но обманывала. Рано ещё, май только.
– А вы раньше где жили?
– Тоже на Русе, только вёрст двадцать туда, – махнула рукой Луша вверх по течению. – Там деревня есть, Камышовка называется. Там у меня подружки остались. И бабушка. Я вот думаю, вот эта водица, которая сейчас мимо нас проплывает, она же недавно рядом с Камышовкой была. Может, бабушка в ней руки помыла. Или просто глядела. А теперь я смотрю. Это почти как с бабушкой увидеться.
Стёпка посмотрел на печальное лицо своей подружки.
– Вас наш хозяин купил?
– Нет, мы приданое… А бабушка старенькая. Такая в приданое не годится. Вот она и осталась одна.
– Посмотри-ка, вспомнили хозяина, а он и сам тут как тут.
Луша оглянулась. По дороге верхом ехал господин Ночаев. Стёпка с Лушей встали, приготовились поклониться, когда он мимо будет проезжать. Но он направил коня к ним.
– Сидят, как два воробья, – засмеялся он. – Только воробьи на ветке, а они на бережку.
Луша и Стёпка молча смотрели на ласковую улыбку хозяина.
– Что ж вы… коров не растеряли?
Стёпка тревожно огляделся.
– Да нет, барин, все на месте.
– Это сейчас все, а вон та, рогатая, уже в лес рога свои навострила. Смотри, убежит – беда будет.
Со Стёпкиной точки зрения рогатая корова и не думала в лес убегать, но с хозяином разве будешь спорить? Стёпка побежал поворачивать корову в другую сторону.
Помещик соскочил с коня, подошёл к Луше.
– Это у кого же такая пригожая дочка выросла?
Луша почувствовала себя неуютно. И, хотя барин по-прежнему смотрел ласково, девочке хотелось бы, чтобы он ехал мимо. Она опустила голову, не зная, что делать в таких случаях.