Не раскрытые тайны друг друга
Шрифт:
– Девушка, мы всё понимаем, – обратился к ней не по-московски вежливый омоновец. – Но у нас приказ.
– Так мне что, теперь с вами тут на улице ночевать?
Солдаты с простыми крестьянскими лицами искренне рассмеялись.
– Я не шучу. Вся замерзла. Видите, сентябрь какой… Дождь, холодрыга, как в ноябре. Какое сегодня число?
– 23 сентября, – подумав с секунду, ответил патрульный и зачем-то добавил: – 1993 года.
– Год я еще помню. Спасибо. Давайте по-человечески договоримся. Я пройду сейчас как есть, а завтра уже буду и с паспортом, и со всем
– Мы не можем вас пропустить, – вступил в разговор щупленький солдатик, наверное, новобранец. – В Белом доме полно оружия. Они могут вас убить на этом отрезке тротуара.
– И как я попаду домой?
– Вам надо обойти вокруг, через парк Павлика Морозова.
– Господа-товарищи, вы что, смеетесь? Посмотрите, уже одиннадцатый час. Вокруг полно всякого непонятного народа бродит. Вот там как раз со мной что-нибудь и случится!
– У нас приказ, – стояли они на своем.
Алёна тяжело вдохнула и отошла в сторону, прикидывая, как бы ей пробраться к дому. Руки замерзли, холодные пальцы судорожно вцепились в ручки тяжелых сумок и пластиковых пакетов. Она тоскливо взглянула на набережную и направилась к лестнице у основания моста.
– Даже и не думайте, – прокричал ей вдогонку фактурный омоновец. – Мы за вас не отвечаем!
Но Алёна, не обращая на него никакого внимания, шаркала по направлению к мосту.
– (Сейчас, так я и потащилась в обход через парк со всеми этими сумками. И не подумаю!)
Она спустилась по мокрым, скользким ступенькам, пересекла пустую проезжую часть набережной и оказалась на узком тротуаре с каменным ограждением вдоль Москвы-реки. Идти пришлось медленно, низко пригнув голову: ледяной ветер пронизывал насквозь и сбивал с ног.
– (А в Ленинграде, между прочим, такая погодка – обычное дело, да. На Дворцовом мосту совершенная жуть, свистит – хуже этого. А дачная Вика туда всё равно ездит. Ездит и ездит к своему любовнику, – она вдруг вспомнила о Романове, вернее, не о нем, а о его машине. – Ну почему он со своим «Мерседесом» – там, а я с тяжеленными сумками – здесь?! Кстати, хорошо, что они оба Алексеи: Романов – Алексей и Нахимов – Алексей. В случае чего, в будущем не назову Алёшечку чужим именем. У него же все Алёны: и до меня были, и текущие воздыхательницы. А у меня будут Алексеи, тем более что мне нравится это имя. И как только Алексей Дмитриевич Романов там живет? В автомобиле прячется? Холод омолаживает. Наверное, он поэтому так хорошо выглядит).
Она целеустремленно продвигалась вперед, стараясь не оглядываться на Белый дом и сосредоточиться на своих мыслях:
– (Может, действительно кто-нибудь сейчас меня на прицеле держит? Тьфу-тьфу! Кому нужна согнутая в три погибели тетка с сумками? Усмири свои фантазии, Урбанова).
Фасад мятежного Дома погрузился во мрак, лишь несколько окон тускло мерцали сквозь дождь. Создавалось впечатление, что световые квадраты просто висят в ночном небе между тучами и никакого здания там вообще не существует.
В подъезде Урбанову ждал очередной
– (Сопротивлению свет отключили, а мы тут при чем? – ладошки предательски вспотели от переживаний. – Хорошо, что не на морозе и не на ветру, а то бы пальцы примерзли к сумкам и пакетам. Хотя сейчас не зима. Просто всё стало бы выскальзывать из рук).
Внимательно нащупывая каждую следующую ступеньку, она упорно карабкалась наверх. Лифт, конечно же, не работал. В подъезде было тихо, это одновременно и успокаивало, и настораживало.
– (А вдруг в доме ни души и всех эвакуировали?)
Отсвет большого города от штормовых облаков, пробирающийся через окна подъезда, помогал ориентироваться к темноте.
В пролете между вторым и третьим этажами она остановилась, бухнув тяжелую ношу на кафель пола. Где-то наверху хлопнула дверь, послышались гулкие шаги. Алёна мысленно заметалась, не зная, что ей делать, во рту мгновенно пересохло.
– (Всё бросить и бежать вниз на улицу? Продолжать восхождение? Стоять на месте?) – она замерла в нерешительности.
Шаги приближались.
– Эй, вы там, соседи, откликнитесь! – голос ее звучал нарочито уверенно.
– Джульетта, это я, твой возлюбленный, – с облегчением услышала она голос Нахимова. – Порхаю навстречу.
Между лестничными маршами мелькнул луч фонарика. Алёна приобрела эмоциональную точку опоры.
– Ты что не позвонила, я бы тебя встретил, – муж быстро спешил на помощь.
– Звонила! То занято по полчаса, то никто не подходит.
– Надо проверить телефон.
– Алёшечка, миленький, как же хорошо, что ты вышел. Тут так страшно и темно. Ползу на ощупь…
Мужской силуэт формата Алёши Поповича из русской былины приблизился и поднял сумки, поставил их на подоконник, а ее на ступеньку выше себя. Мокрый плащ жены распахнулся, его теплые руки обняли и привлекли к себе. Она, дрожа от холода и остатков страха, приникла к почти что богатырской груди, излучающей спокойствие и безопасность. С оттаиванием прорастало завораживающее желание. Замерзшие ладони скользнули под свитер, нырнули в подмышки, быстро согрелись. Ей захотелось забраться не только под одежды, но и внутрь его тела, как в норку, устроиться там поудобнее и слиться с родным существом воедино.
– Не спеши, – прошептал он, смеясь, – давай сначала тебя просушим. Пойдем домой…
Войдя в квартиру и сбросив мокрый плащ, Алёна прямиком отправилась на кухню. Там при свечах мама уже ждала ее у накрытого стола:
– Доченька, ты что так долго? Мы уже все поужинали. Я несколько раз для тебя разогревала. Давай мой руки.
– При таком развитии событий мы скоро окажемся в ловушке, – сказала Алёна, забираясь на стул в теплом углу у батареи.
– Не думаю. Смотри, сколько охраны понагнали. В обиду нас не дадут, но продуктами надо запастись, – нравоучительно подсказала Наталья Николаевна, прошедшая войну, голод и фронт.