Не родись богатой, или Синдром бодливой коровы
Шрифт:
А если денешься? В поле ее зрения попал магазинчик готового платья с растопыренными манекенами в витрине. «Какая прелесть эти офисные здания! – зажигаясь радостью, подумала Настя. – Чего тут только нет!» Хорошо, что она взяла с собой деньги. Можно пойти купить какой-нибудь сарафан, легкомысленную летнюю шляпку и скрыться. Лучше всего просочиться через главный вход, там, где меньше всего ждут.
Отделавшись от дамы, озабоченной торфяными пожарами, она фланирующей походкой вошла в магазинчик и сразу же увидела
– У вас в примерочных кабинках никто не оставлял одежды? – негромко спрашивала спина у растерянной продавщицы. – Может быть, купили новую, а старую попросили завернуть?
Настя попятилась. Ложбинка, идущая вдоль позвоночника, незаметно превратилась в русло, по которому непрерывным потоком тек пот. Через минуту она снова очутилась в холле, среди мельтешащей людской массы. Приблизилась к фонтанчику и, намочив руку, протерла лицо. Нет выхода! Еще немного, и ее обнаружат. Подойдут с двух сторон, схватят за руки, вызовут Ясюкевича. Дальше представлять не хотелось. Еле переставляя глиняные ноги, она подошла к книжному лотку и принялась бешено перелистывать страницы, хватая одну книгу за другой. Продавщица неодобрительно смотрела на нее.
«А может быть, мне как раз привлечь к себе внимание? – пришло в голову Насте. – Никто не ожидает, что я высунусь, ведь так?»
Рядом с киоском, расставив ноги на ширину плеч, стояла пара милиционеров в форме. Оба были примерно Настиного возраста и довольно дюжие. «Если уж они повяжут, – приценилась к ним Настя, – то типы из „КЛС“ вряд ли меня у них отобьют. Побоятся, что засветятся. Если я, допустим, нахулиганю, милиционеры выведут меня из здания и повезут на своей машине в отделение. По дороге я от них откуплюсь. Или в отделении откуплюсь. Или объясню все, в конце-то концов!»
– Эй вы, козлы! – сказала им Настя, положив обратно на прилавок книгу обложкой вниз. – Чего застыли, как елки у Кремля? Вы должны тут дежурить? Так идите дежурьте! Вам не за то зарплату платят, чтобы вы подошвы простаивали!
Стражи правопорядка посмотрели сначала на Настю, потом друг на друга, потом снова на Настю. Она стояла в воинственной позе, уперев руки в бока и наклонив голову, словно бодливая корова.
– Какая-нибудь феминистка с конференции, – задумчиво сказал один милиционер, поправляя ремень.
– Да не, просто дребанутая, – не согласился второй, лениво почесав руку.
– Вишь, униформа на ней, – заспорил первый. – И злобный нрав так и прет наружу. Они там, на конференции, друг дружку разогрели, ща начнут выходить, на простой народ кидаться.
– Ты чего это про меня сказал? – прищурилась Настя, подходя ближе. – Какая я тебе феминистка? Ты чего женщин оскорбляешь, мент заплесневелый?
Милиционеры не успели больше и рта раскрыть, как сзади подскочил какой-то живчик и воскликнул:
– Ошибаетесь! Она не из этих,
– Это которые книжки на площадях рвут? – спросила сзади лоточница, подгребая к себе поближе те брошюрки, которые только что листала Настя.
– А вы читали Сорокина? – встрял какой-то человек с головой в виде огурца. – Я бы его тоже порвал.
– Кого бы ты порвал? – набросилась на него сердитая Настя. – У тебя сил не хватит даже листок из записной книжки вырвать!
– Ангелина… – задумчиво пробормотал первый милиционер, глядя вдаль. – Не Маня, не Катя – Ангелина! Еще есть Хакамада. Все у них, у политиков, с вывертом. Не живут, как простые люди!
– Глядите, что там? – заинтересовалась лоточница, привстав на цыпочки.
Все посмотрели на улицу, где по кругу ходило человек шесть-семь воинственно настроенных личностей с самодельными плакатами в руках. На плакатах с разной степенью корявости было написано: «Долой Болотова! Даешь Перехватова!»
Милиционеры страшно заинтересовались.
– Пойди приведи какого-нибудь, – предложил первый второму.
Тот не стал спорить и отправился на улицу. Через некоторое время он вернулся, ведя в фарватере белокурую оторву в шортах и босоножках без пятки. Она была загорелой, длинноногой и, по всему видать, страшно распущенной. Плакат «Нет – Болотову!» несла на плече, словно котомку.
– Ну? – спросил первый мент, который, видно, был у них за главного. – По какому поводу митингуем?
– А я откуда знаю? – пожала плечами девица и вытянула изо рта жвачку. – Мне заплатили, чтобы я немножко поносила эту штуку. – Она потрясла плакатом. – Вот я и ношу.
– Орать будете? – строго спросил страж порядка. – Помидорами кидаться? Бутылки бить?
– Мне ничего такого не говорили, – равнодушно ответила девица и выдула пузырь.
– А документы у вас есть? – нахмурился тот.
– Да чего ты ко мне пристал! – рассердилась девица, изо всех сил работая челюстями. – С какой стати я тебе документы буду показывать? Я ведь не лицо кавказской национальности!
– Вы держите в руках плакат неясного содержания.
– У нас что, запрещено картонки к палкам приделывать? – повысила голос блондинка.
– Да! – поддержала ее Настя. – У нас нынче, менты дорогие, демократия! Если вы знаете, с чем ее едят.
– Знаем, знаем, – закивали менты. – А документики все же позвольте.
Блондинка совершенно точно не хотела показывать им свои документы. Она бросила плакат на пол и начала качать права, вопя во всю глотку. Настя сразу же приняла ее сторону и вертелась рядом, поддакивая и подвизгивая.
– Я свободная гражданка! – кричала блондинка, наскакивая на милиционеров. – Я могу ходить с чем хочу и как хочу. Хоть голая!