Не родись красивой, или Точка опоры
Шрифт:
– Спасибо, - ответила я серьезно. – А твоя мама не обидится, если я буду называть тебя Гавриком?
Девочка подумала и ничего не ответила. Еще раз хлопнула ладонями перед собой и вдруг заторопилась.
– Ну, мне пора музыкой заниматься. Ты поправляйся, Аня.
– Спасибо, - ответила я вслед.
Девочка дошла до двери, потянула на себя ручку. Перед тем как выйти из комнаты, она обернулась и сказала:
– А мама называет меня Ритой! Вот!
Дверь захлопнулась, я осталась одна. Поставила пустую бульонницу на столик, улеглась
* * *
Прошло два дня.
Выздоравливала я быстрыми темпами, но признаваться в этом не желала даже себе самой. Скажу честно: меня пугала неопределенность моего будущего.
Конечно, на улицу меня не выкинут. Хозяева – люди порядочные. Они приложат все усилия, чтобы помочь мне отыскать свое место в этом мире.
С другой стороны, предположим, им это удастся, а место окажется таким незавидным, что лучше бы оно не отыскивалось.
Тогда что делать?
Я старалась не поддаваться унынию, но оно часто овладевало моим малодушным сердцем.
Элла общалась со мной дружески уважительным тоном, которым богатые люди общаются с равными себе по социальному статусу. Не последнюю роль в этом играли не только мои дорогостоящие украшения, но и дружеская симпатия, возникшая между нами. За прошедшие три дня Элла успела рассказать мне почти всю свою жизнь, в том числе историю знакомства с мужем.
Элла познакомилась с Максимом давно, на съемках какого-то телесериала. За плечами у нее уже было два неудачных брака по любви, и в этой жизни Элла теперь искала прочности. Так сказать, точку опоры.
Кинопродюсер Максим Волохов на эту роль вполне годился, и Элла предприняла некоторые усилия по его завоеванию. Впрочем, усилия были самые минимальные. С такой внешностью, какая была у тридцатитрехлетней Эллы, можно было ограничиться скромными средствами вроде красивого вечернего платья.
Элла показала мне фотографии того времени. Неправдоподобная красавица рядом с кругленьким простоватым Колобком выглядела еще ослепительней, но скажу честно: Максим мне нравился гораздо больше.
Не потому, что при своей обманчиво простоватой внешности был человеком умным, цельным и жестким. Не потому, что сделал себя с нуля и сумел реализоваться в этой нелегкой жизни.
А потому, что обожал свою маленькую семью и был ей предан по-собачьи. То есть, без раздумий и аналитических выкладок.
На мой взгляд, Элла на такую безоглядную любовь способна не была. Хотя, конечно, я могла и ошибаться.
Элла являла собой довольно обычный в наше время тип женщины, попавшей из нищеты в богатство. Раньше про таких говорили: «Из грязи в князи». Само по себе это, конечно, не преступление. Но довольно часто внезапно разбогатевшие дамы, имеющие смутное представление о настоящих аристократах, изо всех сил стремятся примкнуть к их рядам. И порой выглядят нелепо.
– Это человек не нашего круга, - в десятый раз повторила Элла свое любимое выражение, рассказывая о каком-то шапочном
Один раз я не выдержала и спросила:
– Элла, что это за кружковщина такая, объясните мне, пожалуйста?
Элла удивленно захлопала ресницами. От женщины, носившей настоящее французское белье и бриллианты в платине, она такого вопроса не ожидала.
– Ну, как же? – переспросила она беспомощно. – Разве и так не понятно? Человек, с которым не стоит общаться…
– Почему? – не отставала я.
Элла снова захлопала ресницами.
– Как почему?
Мне надоело ее беспомощное блеянье, и я пришла на помощь.
– Это глупый человек? Непорядочный человек? Человек, лишенный чувства юмора? Националист? Домостроевец? Преступник? С кем нам не стоит общаться?
Элла обмозговала мои вопросы и не нашла на них достойного ответа. Только сказала:
– Странная ты какая-то…
И остаток дня общалась со мной очень холодно.
Впрочем, у Эллы было одно немаловажное достоинство, перекрывающее все мелкие недостатки: Элла – прекрасная мать.
Генриэтту она любила до самозабвения, никаким нянькам ребенка не доверяла и возилась с девочкой сама. Сама отвозила ее утром в школу, дожидалась конца уроков, блуждая по бутикам, потом привозила девочку обратно. Кормила дочь, одевала, причесывала, следила за ее оценками, лично общалась с педагогами, помогала делать уроки, играла с девочкой в теннис, возила ее в бассейн, занималась с ней музыкой…
В общем, дочь была для нее светом в окошке.
Нужно сказать, что родилась Генриэтта довольно ослабленным ребенком. У девочки была родовая травма: сломана ножка. Ножка срослась, но неровно, и одна нога была чуть короче другой. Элла забросила все свои дела, поставила крест на карьере, которую ей вполне способен был обеспечить влиятельный муж, и с головой ушла в проблемы дочери.
Девочка до трех лет носила на ноге специальное приспособление для выравнивания кости. Мучения ребенок испытывал невероятные, и родители буквально дневали и ночевали возле ее постели. В три года «испанский сапог» с девочки сняли, но выяснилось, что грянула вторая беда: Генриэтта сильно заикалась. Это был недуг семейства Волоховых, передающийся по наследству. Максим чуть не бился головой о стену, чувствуя себя виноватым, но Элла не стала опускаться до глупых упреков. Повезла дочь к хорошему логопеду, тот взялся выправить заикание с одним условием: полгода девочка должна молчать.
То есть молчать везде: и дома, и на улице. Не разговаривать ни с кем: ни с родителями, ни с подружками.
И как это объяснить трехлетней малышке?
Генриэтту изолировали. Ребенок сидел дома, в комнате, до потолка набитой дорогими игрушками, и молчал.
Вы можете себе это представить?
Я – нет.
Впрочем, врач разрешил водить ребенка в театр. И Элла таскала дочь на дневные представления кукольного театра, репертуар которого Генриэтты через полгода выучила наизусть.