Не рычите, маэстро, или счастье для Льва
Шрифт:
Пойдем со мной?
Ты не представляешь, как я об этом мечтаю.
Я снял гостиницу…
Нет, последнее точно не надо.
И почему с этой женщиной все, как на пороховой бочке, а… Черт! Черт! Черт!
Вышел в коридор, столкнулся взглядом с собаченцией, которая всем видом показывала, что она – крайне приличный зверек из профессорской семьи, но если ее не погладят и с ней не поиграют, вот прямо немедленно, то она погибнет от огорчения.
– Иди сюда, зверь, - растерянно проговорил Лева, у которого никогда собаки не было. Со сладострастным вздохом Джесси рванула к нему. Заплясала рядом. Он рассмеялся. Гладил
На кухне шипел чайник, Антонина Георгиевна что-то тихонько напевала – почему-то он не мог понять, что именно, но кожей чувствовал тональность и ритм. Что-то успокаивающее и делающее дом… счастливым. В ванной шумела вода и о чем-то смеялись Ира с Сашей. Вздыхала довольная собака, уже взгромоздившая на него лапы.
И он, потрепав собаку, одним прыжком оказался за инструментом. Чтобы не потерять мелодию. Только не потерять.
Вытащить телефон, поставить на запись.
И потерялся в звуках, что ему навеялись этим длинным снежным днем, в котором было все. Раздражение на Артура, Ивана и Сергея, что вытащили его в эту дурацкую поездку в Питер. И только понимание того, что они побросали все свои дела и в выходной – а он осознавал, как никто, что это для них значит – занимаются его проблемами, как своими… Только это заставило его вылезти из дома. И куда-то ехать. Стоять на пороге дома Ирины, слушать слегка истеричный конферанц Артура. И оказаться в счастливом недоумении, потому что все вдруг разрешилось. Ира… Их поцелуй на кухне…
И день. Полный таким чистым, таким искрящимся счастьем, что было жаль, что за окнами уже темно. И… Все закончилось. Мелодия оборвалась, затосковав и поникнув. Тут он понял, что на него смотрят. Ира с Сашей. И… смутился.
– Я…
– Волшебно, - улыбнулась Ира.
Он затоптался у рояля, понимая, что надо прощаться, что уже поздно, и… что ему нестерпимо, невозможно хочется остаться. Здесь, в этом тепле. Послушать сказку, которая Ира наверняка читает сыну перед сном, задремать под нее, проснуться от поцелуя…
– Мне, наверно, пора, - негромко проговорил он.
Саша издал огорченный возглас.
– Я тебя провожу, - еще тише ответила Ирина.
– А книжку мне почитает бабушка. – Решил Саша.
Лева вышел на лестничную площадку и стал ждать Иру, которая обещала: «Выйти его проводить». Как пионеры, право слово. С другой стороны, на это с утра, пребывая в Москве и в злобе, он и надеяться не мог. Достал телефон, обнаружил еще два сообщения.
Одно – голосовое, от Ивана:
«Ты не представляешь, по роялю даже не спохватились. Некий спонсор заказал его для детей, инструмент так и стоял в чехле на сцене, пока мы кипиш не подняли. Зато теперь всем тошно. Так им и надо. Рояль надо было себе оставлять, раз он им не нужен оказался».
– Ты же не любишь Стейнвеи, - проворчал Лева. – Тебе же звук резковатый.
Так, а что ему прислал Сергей?
«Ты удачливый сукин сын. Постарайся не про…»
Он успел выключить звук, среагировав на открывающуюся входную дверь.
– Джесс, дома.
Голос Ирины – и жалобный вздох собаки.
Она вышла к нему – веселая, оживленная.
– Пошли кофе пить, - предложила она и улыбнулась. Лева поймал ее в объятия. И поцеловал. Снова. Наконец-то.
Тихий счастливый вздох в ответ. Руки, что легли ему на плечи – и почему сейчас зима и через нее так сложно добраться до тела. Невыносимая легкость –
– Давай я тебя выкраду, - прошептал Лева. – Прямо сейчас.
– И не вернешь?
– Нет.
У него вырвался ответ прежде, чем он успел подумать. Прежде, чем он понял, о чем его спросили даже. Странно для него. Но… так хорошо.
Глава двенадцатая
Все произошло случайно.
Как и планировалось
(ВК)
Видимо, из дневника Вселенной
Когда просыпаешься под звук своего собственного голоса, да еще и выводящего замысловатый энергичный вокализ под сногсшибательный ритм, то… Начинаешь думать. Вот прямо сразу, очень сильно пытаясь не проснуться.
Либо это у тебя мания величия дошла до того, что ты уже во сне свой чудный голос слышишь, раздражаясь, кстати. Ну что так орать-то?
Либо… Либо… Ворочанье рядом. Тяжелый вздох:
– Неееет.
У Ирины на телефоне что – стоит на звонке его голос? И понимаешь, что губы сами собой растягиваются в глупейшую счастливейшую улыбку.
Вчерашняя ночь. Как только за ними захлопнулась дверь номера, то одежда, которая уже не просто мешала, которая раздражала до крайности – оказалась на полу. Он сам – на постели, ровно с того такта, на котором их прервали на кухне. Только Ира запуталась в рукавах его рубашки – запонки поддаваться не собирались. И он так и остался с запрокинутыми наверх руками, просто снесенный волной отчаянной, безбрежной, безграничной страсти.
Это было как дорога к самим себе, которых они по глупости потеряли пять лет назад. Как дорога к океану, который тосковал и удивлялся – зачем так поступать с собой? Зачем превращать друг друга в несчастных, если ветер и случайность, которых на самом деле не бывает принесли их в объятия друг друга.
И Лев вздыхал в такт бури, что настигла их на берегах Невы и теперь бушевала за окном. Он вслушивался в голос женщины – и ловил себя на мысли, что вот оно – счастье.
Потом он выпутался-таки из рубашки. И… вот потом…
Они, казалось, только-только задремали, как вдруг…
Снова его голос. И все-таки противно он отрабатывает этот вокализ. Почему он этого никогда не замечал? И почему, черт, так громко! Лева нехотя разлепил глаза и кинул взгляд на часы. Половина шестого утра. Не случилось ли чего. С Сашей?
Мысль просто обожгла его.
– Да, - обреченно ответила Ирина.
– Не хотелось бы быть навязчивой и портить тебе свидание…
Лев скривился – бабушка. Ну, конечно, не хотелось портить. Конечно.
– Но сегодня понедельник.
– Да ты что?
– Твоя собака страдает. А у тебя первая пара. Сашу в садик я отведу. Сама.
– Проспала.
Он даже не глядя понял, что Ирина улыбается. Потянулся – и обнял ее, прижал к себе. Как хорошо. Но. Как можно опаздывать в половину шестого утра? Еще же можно спать и спать.
– Лева, - Она поцеловала его в плечо. – Надо бежать.
– Не надо.
Ирина улыбнулась.
– Сама не хочу. Но…
В ответ навис над ней, всем своим решительным видом показывая, что не согласен. Довольный тихий смех. Ира потянулась к нему, быстро поцеловала упрямый уже щетинистый подбородок, добралась до шеи. Губы коснулись ключицы.