Не сдавайся
Шрифт:
Он снова заснул.
* * *
Гаррет
Три дня спустя
— Ну, черт возьми, конечно. Потому что это я, — громко заявила Шер.
Гаррет стоял у двери, прислонившись плечом к косяку, и наблюдал, как его женщина отходит от больничной койки. Она обогнула ее и обняла Лиссу. После подошла к креслу, в котором свернулась калачиком Алексис, наклонилась и поцеловала ее в щеку.
Затем двинулась к Гаррету.
Гаррет кивнул Лиссе,
Когда их взгляды встретились, тот поднял руку, и в ней зашевелились трубки.
Ему потребовалось время, но он, наконец, выполнил свое крутое приветствие.
Лисса все испортила, схватив его руку и прижав ее к своему животу.
Райкер покачал головой на подушке.
Гаррет сдержал смех, а затем одними губами проговорил:
— Я твой должник.
Райкер же ответил в полный голос:
— Я знаю.
Тогда Гаррет покачал головой.
Шер добежала до него, сердито схватила за руку и дернула его.
Он воспринял это и то, что Шер не прекращала двигаться, как знак того, что она хочет, чтобы он следовал за ней.
Он крепко ухватился за ее руку и последовал за своей женщиной. По пути сдерживая улыбку и наблюдая за ее раздраженным профилем.
— Что ты? — спросил он.
Шер подняла на него глаза.
— Прости?
— Что ты?
— Что я?
— Ты сказала Райкеру: «Ну, черт возьми, конечно. Потому что это я».
Шер закатила глаза и повернулась лицом вперед, продолжая двигаться.
Он потянул ее за руку и остановился.
У нее не оставалось выбора, кроме как остановиться вместе с ним.
— Что ты? — вновь поинтересовался он.
— Мама и Итан у тебя дома. Уже три дня. Я купила готовое тесто для рождественского печенья. Мне нужно испечь это дерьмо, а потом украсить елку. Но перед этим мы идем в гребаный магазин. Я куплю тебе новый телефон, и никаких бурчаний. Это твой рождественский подарок. Ты можешь пользоваться им с сегодняшнего дня и до самого праздника. Я возьму его в канун Рождества, заверну и… сделаю сюрприз.
Гаррет проигнорировал все ее слова, хотя по дороге домой они обязательно заглянут в магазин. Шер просто не будет покупать ему новый телефон. Она могла бы купить ему на Рождество что-нибудь другое, что не стоит сотен долларов.
Вместо этого он продолжал смотреть на нее.
— Что ты?
Она смотрела на него с минуту, потом отвела взгляд.
— У Колта длинный язык.
Он снова потянул ее за руку.
— Шер.
Ее глаза вернулись к нему.
— Это была та ерунда, о которой ты только смеешь мечтать, — огрызнулась она. — Колт рассказал ему. Райкер считает это забавным. Он назвал меня девчонкой.
Гаррет еще раз потянул ее за руку, пока его девочка не оказалась достаточно близко, чтобы отпустить ее руку и обнять ее.
— А оно так и есть, — заявила
— Слава Богу, — пробормотал Гаррет, чувствуя, как у него подрагивает одна сторона рта.
Она подняла подбородок.
— А еще я девушка, которая переезжает в твой дом. Приглашаешь или нет. Дрянные ванные комнаты или нет. Мы можем пользоваться моей мебелью, которая удобна, даже если половина ее с гаражной распродажи. Если ты откажешься, мы переедем к маме. Но я ни за что не стану готовить своему ребенку яичную массу на кухне, где Райкер чуть не истек кровью на полу.
— Детка, за последние три дня, была ли ты хоть одну минуту не в моей постели, не в моем доме или вне поля моего зрение, только если не ходила на работу?
— Нет.
— Ты думаешь, я позволю тебе готовить мужскую еду на кухне, где Райкер чуть не истек кровью?
Ее губы начали изгибаться.
— Нет.
— Почему? — спросил он.
— Почему? — переспросила Шер.
— Зачем мне так поступать?
Ответ пришел к ней не сразу. И догадавшись, Шер прильнула к нему.
— Ты заботишься обо мне, — тихо проговорила она.
— Да. И об Итане. Так что конечно. Попроси отгул. Мы соберем все вещи Дженис Джоплин, которые этот псих не разбил, и перевезем ко мне. Но сначала, сегодня вечером, мы повесим чертовы розовые украшения на нашу первую рождественскую елку.
Она переместила руку с его груди вверх, чтобы обхватить его шею и приподняться на носочках.
И все это время не сводила с него взгляда.
— Спасибо, что выстрелил в лицо мужчины ради меня, — прошептала она, в ее карих глазах заблестело.
Было чертовски больно, но, поскольку они находились в больничном коридоре, Гаррету удалось сдержать хохот, и он лишь усмехнулся.
— Не за что, Шери.
— Я люблю тебя, Гаррет Меррик, — сказала она ему.
— Знаю, что любишь, и я тоже тебя люблю, но скажу в эту минуту сентиментальности, когда ты, вероятно, думаешь, что добьешься желаемого, Райан не будет восстанавливаться в нашей гостевой комнате.
Теплота в ее карих глазах превратилась практически в жестокость, когда вновь зашел спор касательно ее друга, выздоравливающего в больнице в Индианаполисе.
Он потерял много крови.
Ему делали уколы в самые худшие части тела.
И его оставляли надолго.
А еще этим утром его состояние перестали описывать как критическое.
— Его мать — сильная женщина, — сказала ему Шер.
— Как и ты.
Он был прав. И это было написано на ее лице.
Шер потребовалось несколько мгновений, когда она, наконец, нашлась, что ответить.
— Не в хорошем смысле.
И на этом она его поймала.
Он попробовал другой способ.
— Детка, у меня нет кровати ни в одной из гостевых комнат.
— Будет, если мы воспользуемся моей старой.