Не стреляйте в рекламиста
Шрифт:
Мне надо было убить гада, и, похоже, я его убил. Он медленно завалился на ковер, револьвер глухо стукнулся об пол. Я вздрогнул, но родной рев лидера «ДДТ» заглушил этот звук.
Я подобрал револьвер. Очень тяжелый, с длинным дулом. Музейный, что ли? И я не знаю, как из него стрелять. Самовзвод или не самовзвод? Где предохранитель?
Я взял револьвер за дуло и приоткрыл дверь. И крикнул: «Зайди!» Добрый милый Шевчук теперь пел про белую реку. Хороший сборник, потому бандит в коридоре не узнал голос. Хотя, скорее, они просто не ожидали от
Он вошел, подставив мне свой правый висок. Рукоятка вошла именно туда, куда я за две секунды до этого представлял. Она дошла до виска и с хрустом вошла внутрь. Довольно глубоко.
Вот здесь было грязно. Я не смог взяться за грязную рукоятку и бросил револьвер на диван, потому что мне надо было подхватить тело. Потом только сообразил, что и то, и другое сделал осознанно: звук падения трупа или оружия мог бы донестись до соседней комнаты. А что я опустил на пол труп, я не сомневался. Не сомневался, и все.
Потом взял в правую руку маленький пистолет убитого. С ним я обращаться умел, уже был опыт. А в левую, рабочую, взял здоровую скалку. Ее использовали мои дети, прикатывая склеенные листы для своих поделок.
Дверь в нашу комнату, где сейчас их держали, была по-прежнему закрыта, и там на всю громкость работал телевизор. Я очень надеялся, что без приказа страшный ничего с ними не сделает. А приказа быть не могло, иначе бы им нечем было на меня давить. Я очень на это надеялся.
И поэтому сначала пошел в маленькую комнату. К жене.
Я не буду описывать, что там увидел. Когда бандит обернулся, он обнаружил в моей правой руке пистолет. И теперь смотрел только на срез ствола. Поэтому скалка оказалась для него полной неожиданностью.
Я не говорил Ленке, чтобы она держалась, или еще какую-нибудь дребедень. У меня настоящая жена, и через пятнадцать без малого лет после свадьбы мы довольны нашим выбором. Она надежна во всем. Поэтому я дал ей скалку и попросил, чтобы гад не оказался у меня в тылу. Она кивнула. Теперь я не боялся врага сзади.
В нашей комнате были страшный с Валюшкой и Вальком. Я стоял перед закрытой дверью, не решаясь войти. У меня в руке была «беретта» 22-го калибра. Оружие, кстати, я сразу узнал. Во время турпоездки в Израиль стрелял из точно такого же в тире нашего отеля. У пистолетика почти нет отдачи, а пули похожи на наши, от мелкашки. Я тогда стрелял из пистолета первый раз в жизни, но вторую серию положил так, что инструктор осклабился (улыбкой это не назовешь, у него через всю щеку тёк шрам) и сказал, что если будут проблемы с террористами, то меня вызовут. На самом деле ничего удивительного: я очень хороший бухгалтер. Мне объясни, как и что надо делать, и я делаю все точно и аккуратно.
Я помолился всем богам и ногой распахнул дверь. Предварительно поднял пистолет на уровень глаз, держа его двумя руками – я совсем не хотел рисковать.
На открываемую дверь бандит среагировал очень
Страшный же сидел между ними на диване, без оружия, по крайней мере сверху, и смотрел футбол. От него до детей было по метру, если не больше.
Страшный совершенно не испугался. Ну не боялись они бухгалтера, и все тут! Он, даже увидев ствол, не изменил выражения лица. Правда, теперь, когда я смотрел на него сквозь мушку, он не казался мне столь уж страшным. Теперь я мог действовать спокойнее, скажем, подранить его и сдать милиции. Если бы это произошло полчаса назад, я бы так и поступил.
Но сейчас решала уже не голова. Я затаил дыхание, мягко, как учили, нажал на спуск, и пуля влетела ему в глаз. С двух с половиной метров это не так уж и трудно. «Беретта» так устроена, что пуля летает, как будто она продолжение вашего взгляда. Да она и слишком мелкая, чтобы палить куда попало.
Страшный медленно завалился на диван, а дети умудрились закричать сквозь скотч. Но теперь я за них уже не боялся. И не развязал их до того, как Лена не привела себя в порядок.
Потом мы велели детям остаться в комнате с футболом, предварительно вынеся оттуда в коридор труп. Они умницы, они знают, когда нужно молчать и ждать указаний. Кроме того, они очень верят своему папе, отнюдь не считая его никчемным старпером. В моей семье вообще знают, кто старший.
А потом мы с Леной заперлись с пришедшим в себя после скалки бандитом. Лена пару раз добавляла ему «наркоз», поэтому в полной форме он, конечно, не был.
Но в сознание пришел и отдавал отчет в происходящих событиях. Жизнь ему теперь нравилась гораздо меньше, чем двадцать пять минут назад. И здесь я был полностью с ним солидарен. С той только разницей, что это не я ворвался к нему в дом.
Итак, я смотрел в глаза человеку лет тридцати, накачанному, подготовленному, явно умеющему быстро реагировать. И готовому в любой момент на любое паскудство.
Он лежал на полу, ноги в наверняка дорогих джинсах спеленуты скотчем (совсем недавно купил четыре катушки), по лбу течет кровь.
– Поговорим? – Я присел перед ним на корточки с «береттой» в руке.
– Ты покойник, урод, – спокойно ответил бандюк.
– А звать тебя как?
– Федор.
– П…ец тебе, Федор! – неожиданно вырвалось у меня. Я вообще-то не матерюсь. Но его спокойствие раздражало. Он, похоже, не понял, что наделал. И что мне терять уже нечего. Его вводило в заблуждение несоответствие моих действий с его представлениями обо мне. Поэтому я прицелился ему в колено и выстрелил.
«Беретта» – негромкое оружие. Кость треснула с не меньшим звуком. Он раскрыл рот и взвыл. Я ткнул ему в пасть заранее приготовленный носок. На попорченной брючине быстро расплывалось темное пятно.