Не та профессия. Тетрология
Шрифт:
По мере чтения и перевода пергамента, среди слушающих возникает тихий ропот.
Который дочь хана прерывает одним взмахом руки:
– Атарбай, как договаривались. – Затем она поворачивается к родичу из соседнего стойбища. – А ты переводи всем. Атарбай будет говорить на пашто медленно, да, Атарбай?
Здоровяк-азара кивает дочери хана в ответ и не быстро, но твёрдо и уверенно начинает отповедь, старательно переводящуюся вторым парнем на туркан для всех:
– Уважаемый,
И сам приезд чиновника Канцелярии Наместника, и начинающаяся беседа не могут остаться без внимания всех, находящихся в ханском стойбище, потому уже через считанные мгновения начала беседы, разговор продолжается в плотному кругу кочевников. В задние ряды которых из передних уважительным шёпотом (чтоб не мешать беседе дочери хана и чиновника) передают слова парня-переводчика, звучащие на туркане.
– Вы сейчас о чём, уважаемый? – искренне удивляется чиновник.
– Давайте сравним этот текст с тем Договором, что написан на нашем пергаменте, за печатью Великого Султана. – Вежливо настаивает азара.
Вездесущие мальчишки молнией несутся в ханский шатёр и, по одному взмаху руки дочери хана, приносят деревянный ларец.
Из которого азара как-то буднично и без пиетета достаёт второй пергамент:
– Давайте сравнивать, уважаемый. Видите здесь столбцы? Вот текст на восточном туркане, вот – тот же текст на вашем пашто, вот – этот же текст на дари и на западном туркане, и ещё на двух языках. Сестра, помогай, я помню только верхнюю строку…
Чиновник Канцелярии Наместника берётся за пергамент тамги с противоположной от азара стороны и, внимательно следя за словами азара, после короткого обдумывания сказанного, согласно кивает. Головы азара, дочери хана и чиновника, склонившиеся над двумя пергаментами, почти касаются друг друга, но на это никто не обращает внимания.
Так как все поглощены смыслом происходящего.
– … какой ещё приезд к вам? – Вежливо, но явно недружелюбно продолжает азара после того, как чиновник знакомится с Пергаментом Тамги и подтверждает все его условия (скреплённые печатью Султана!). – Какая передача разбойников вам? Какое дальнейшее разбирательство, только властью наместника, без участия наших представителей?
Чиновник Канцелярии, в отличие от некоторых кочевников, кажется, явно ухватил суть невысказанной ещё претензии, потому что отвечает очень осторожно:
– Уважаемый, мне кажется, я догадался, что вы имеете в виду. Но в данных
– Кочевая Степь, в лице нашего Хана, и Султан, иногда в лице Наместника Провинции, имеют Договор о Дружбе. По этому договору, наш Хан и ваш Султан друзья. – буднично пожимает плечами азара. Как будто сопоставление двух Пергаментов и такая вот учёная беседа лично для него – плёвое и привычное дело. Не один раз имевшее место. – По нашим правилам, Хан и Султан ровня. Да и по этому Договору тоже, вы согласны? – азара недружелюбно смотрит на чиновника.
Чуть изменившегося в лице, но вежливо и аккуратно кивающего в ответ, подтверждая пока справедливость всех высказанных гостем дочери хана утверждений.
– Наместник, насколько я понимаю, чиновник и слуга Султана. Это так? – нимало не смущаясь учёностью беседы, продолжает азара.
Чиновник, доставивший послание Наместника, снова кивает…
__________
Ахмаду, старшему писчему Канцелярии Наместника, данное со вчера в Канцелярии задание не понравилось изначально. Хотя и не показалось особо сложным.
Всем понятно, что требующие справедливости кочевники-туркан, переселённые в Провинцию по инициативе Великого Султана, были в своём праве: грабежи соседей со стороны пашто всегда имели место. И всегда будут иметь место, такова жизнь…
Но, пойманный с поличным, малик одного из небольших родов пашто мало того, что попал в плен живым (!). Так ещё и собственноручно убил родного сына кочевого Хана! Попутно, подняв руку и на Ханскую дочь…
Что явствовало из поступившей в Канцелярию жалобы.
По счастью, жалоба была доставлена кочевниками-туркан устно. Это раз. Никаким особым весом или связями в этой Провинции дикари-туркан не обладали, два: они совсем недавно перебрались сюда, и ещё не успели обрасти ни местной роднёй, ни связями. Третье, и главное: признавать вину своих не было возможно ни по традициям, ни по неписанным правилам.
Даже если пашто неправы, не каким-то дикарям-туркан им об этом говорить. На собственной земле…
Шайтан подери Великого Султана с его «линией разграничения» между горами и предгорьями.
В Канцелярии, под руководством самого Наместника, за несколько дней сама жалоба была проанализирована, всесторонне просчитаны последствия и выработана стратегия противодействия: если в двух словах, просто заморочить дикарям голову.
И категорически не поступиться ни благополучием пашто, ни влиянием фарси или дари в Провинции. И не уступать (шаг за шагом) в судебных спорах дикарям-туркан. Состоящим, однако, в родстве с Великим Султаном (происходящим, в свою очередь, хоть и из оседлой, но менее древней ветви тех же туркан, просто живущей дальше к закату).