Не та профессия. Тетрология
Шрифт:
Кстати, Бабушка Назо действительно судила спор между Гильзаями и Садозаями и действительно почиталась за самого главного ревнителя Пашто-Валлай в своё время.
Когда деду об этом напоминают со стороны, он поступает честно и «заднюю» не включает, со скрипом признавая: да, было такое. Но то Назо Токхи – а то… он ещё стрельнул в этот момент глазами в сторону Алтынай.
Тут уже Актар не выдержал и рявкнул:
– А с чего ты взял, что туркан свою дочь Хана почитают меньше?!
С точки зрения гостеприимства крыть было нечем,
Она отстранила охрану, подошла к деду и, явно не понимая нашего разговора (чувствуя только интонации), вручила ему заранее припасённый бакшиш (какой-то кинжал, по мне ничего особенного).
Говорила она на туркане, хлопала ресницами очень артистично, вежливость младшего к старшему соблюдала. В общем, «поплыл» дед, взял кинжал и Алтынай в состав судей включили (как и Актара).
С другой стороны, за спиной у Алтынай очень вовремя тенью возникла Разия, переводившая «сестру» на фарси. Возможно, это именно она подсказала, что настала пора вмешаться силами всех преимуществ слабого пола.
Кстати, как судить – не договорились, по Пашто-Валлай ли или же по шариату.
_________
Лысый чужак изрядно удивил Хамидуллу. Так-то, о Назо Токхи знает, можно сказать, любой пашто. Вопрос только в том, сколько тех знаний у конкретного человека. Если это старик, типа него, то оценку деяниям Матери Народа может дать в подробностях и деталях. Если же кто-то молодой, то может только соотнести её имя с двумя шахами – её внуками.
Но для чужака, если даже это знать, уже было бы удивительным достижением: Хамидулле не приходилось встречать тех, кто бы старался постичь историю его народа. Кстати, как и туркан, пашто делятся на кочевых и оседлых. Вот Назо была из оседлых. Поэтому, было б ещё понятно, заинтересуйся этот здоровяк кем-то из кочевых, а так…
Тем больше было удивление Хамидуллы, когда степняк вскользь упомянул об успешно отбитой осаде крепости, обороной которой руководила Назо.
(прим. Реальный факт)
В среде пуштунов случай был известным, но наружу об этом старались говорить поменьше: где доблесть мужчин, в войне за которых победила женщина? Пусть даже такая великая?
Интересно, кто был тот ренегат, рассказавший такие деликатные вещи чужаку, думал про себя Хамидулла, а сам прикидывал, как об этом половчее расспросить Актара. Так-то они друг друга терпеть не могли уже лет сорок (ну да, в молодости приходилось пересекаться). Но не терпели они друг друга исключительно во внутренних делах. А вот собирание истории пуштунского народа кем-то извне – это уже не внутреннее. Как минимум, весьма необычная диковина, ради которой можно переступить через себя и задать вопрос старому недругу.
Собственно, так Хамидулла и поступил.
Когда
Допрашиваемый, он же обвиняемый, кстати, вёл себя абсолютно спокойно и о происхождении коней говорить отказывался.
Пока молодёжь пошла за спорными конями через гору (а обратно – вообще в обход), Хамидулла улучил момент и, собственноручно подливая Актару чая, спросил, воровато оглядываясь по сторонам:
– А кто этот здоровяк? Откуда он знает…?
Вопреки беспочвенным авансовым подозрениям, Актар не стал ни отпираться, ни злорадствовать.
– Называет девочку сестрой, – вазири кивнул в сторону дочери Хана и её персидской подруги, уединившихся в стороне. – Она его зовёт братом. Никогда не врёт. – Актар чуть подумал, затем добавил. – Как будто жил среди нас, как будто один из нас.
– НО…? – подбодрил старого недруга Хамидулла.
– Но не понятно тогда, какого он каума. Как будто надёргано отовсюду понемногу, – не стал скрывать своих наблюдений Актар. – Дело с ним иметь можно. Знаешь, ради старухи-дари мог пешком пробежать полгорода, потом её полдня выхаживать вместе с городским лекарем.
– Так может, этот Степняк – …? – резонно предположил самое простое Хамидулла, решив не плодить сложностей на ровном месте.
– Ага, это ты его первый раз сегодня увидел, и здесь, – тихонько заржал Актар. – Потому и подумал так. А я видел, как он в том месяце на коне учился держаться.
– И что? – повторно не сдержал любопытства старейшина Баминана.
– Как пёс на заборе, – не разочаровал ответом вазири. – На коня хорошо если в этом году первый раз сел. Но пешком по горам ходит отлично.
– Как это может быть? – снова поразился Хамидулла. – Не дари, не пашто, и не из туркан…
– Сам не знаю, – спокойно покивал Актар. – Но у нас в городе никто из имевших с ним дела не пожалел. Извини, не могу всего рассказать, не мои тайны; но человек он достойный. Я бы с другим иметь дела не стал.
Старейшина Бамиана молча засопел в ответ. Что ни говори, а двурушничество и лживость за Актаром также не водились. Присутствующие (хоть и пуштуны по крови), ни Хамидулле, ни Актару и в подмётки не годились по возрасту. Несмотря на спорное совместное прошлое, людей их возраста с каждым годом становилось всё меньше и разговор даже с недружелюбно настроенным ровесником имел определённый смысл.