Не только про любовь
Шрифт:
– Разве я ошибаюсь?
– Нет, в этом что-то есть. Роль личности в истории всегда имела значение. Только почему большинство вожаков были злодеями? Гитлер, Сталин, Иван Грозный, Чингиз Хан?
– Что же тут странного? – Сергей пожал плечами. – Оказавшись на вершине безграничной власти, люди, почитаемые как боги, со временем действительно утрачивают человеческие черты, превращаясь в злодеев. Для них народ – просто мусор под ногами. И если вспоминать всех злодеев, то список будет гораздо длиннее. В Древнем Риме, например, еще можно вспомнить Суллу, во Франции – Робеспьера,
– Да зачем же так мрачно? Все-таки в истории человечества хоть и редко, но все же бывали исключения. Вот, например, Екатерина Вторая. За все время её царствования было казнено лишь два человека – Емельян Пугачев и Василий Мирович.
Сергей рассмеялся:
– Как благородно с ее стороны. Но для захвата власти ей пришлось пойти на убийство собственного мужа? Или ты считаешь, что она здесь ни при чем?
– Но почему же так получается?
– Так получалось в странах, где абсолютная власть принадлежала лишь одному человеку. Абсолютная власть развращала их, превращая в тиранов и делая убежденными в своей безгрешности и безнаказанности. Но сейчас другие времена. В той же Англии или во Франции главу государства выбирает народ из нескольких кандидатов и на ограниченный срок. И делать он может только то, с чем согласится парламент и Верховный суд. Да и пресса, которая создает общественное мнение. А оно играет не последнюю роль. Если народу не понравится, как глава государства управляет страной, то его политическая карьера быстро закончится. Его больше никуда не выберут. Поэтому в таких странах возможность возникновения диктаторов исключена.
– У нас, к сожалению, такого нет, – констатировала Надя. – Всех руководителей выбирают, не спрашивая народ. Собираются там, наверху, в узком кругу, и решают, кто им больше подходит. Таким способом и в Ватикане избирают Папу Римского. Народ только ставят в известность.
– Да что там наверху! Ты вспомни этот цирк, под названием «выборы», в который нас периодически зазывают. Дают в зубы бумажку с одной фамилией, которую ты знать не знаешь. Вот и весь богатый выбор. Как же ты хочешь, чтобы в этих условиях не появилась такая личность как Сталин? Да и после него особой демократии что-то не видно.
– Да, грустно как-то получается, – вздохнула Надя. – Зла в этом мире гораздо больше, чем доброты.
– А искусство и существует для того, чтобы сеять разумное, доброе, вечное. Знаешь, на протяжении всей истории человечества идет борьба добра со злом. Люди могут переодеваться в камзолы или тогу, во фраки или сюртуки. Но во все века управляют ими одни и те же страсти и инстинкты. И когда, казалось бы, зло уже победило окончательно, искусство разжигает маленький огонек надежды и люди понимают, что не все еще потеряно, что можно и нужно бороться, для того чтобы изменить этот мир к лучшему.
– Способен ли сам человек что-то изменить к лучшему? – с сомнением спросила она. – Это могут делать разве что мифические герои. Вот Прометей подарил людям огонь, а они сожгли на нём Джордано Бруно и сделали этот огонь орудием войны. А самого Прометея боги жестоко
– И, к сожалению, человек убивает в себе эту частицу. В нём теперь все больше от дьявола. Может быть человек – вовсе не венец цивилизации?
– А кто же тогда? – спросила Надя.
– По-моему, этого никто не знает, – Сергей пожал плечами.
– Слушай! – рассмеялась Надя. – Мы ведь начали с Шекспира. А как мы вообще от него добрались до бога и дьявола?
– Да, действительно как? – удивился Сергей. – Кстати, ты читала еще какие-то пьесы Шекспира.
– Нет. Не приходилось.
– У меня есть его сонеты. Хочешь почитать?
– Конечно. Принеси на тренировку.
– Хорошо. Завтра принесу.
– Ой, смотри, где мы, – воскликнула она. – Уже почти пришли к моему дому! Я даже не заметила.
Дорога шла через сквер. Высокие клены росли плотно друг к другу. Кроны их переплелись и в вечерней тишине казалось, что находишься за городом. Свет от уличных фонарей путался в распустившейся листве деревьев. Поздний майский вечер все никак не уступал свое место ночи. Но стало заметно прохладней.
Надя зябко поежилась и обхватила себя руками. Сергей заметил ее движение и, сняв пиджак, набросил ей на плечи. На мгновенье у него, как и в театре, закружилась голова от аромата ее духов. Он заглянул в её огромные серые глаза, и их взгляды встретились. Он обнял ее и почувствовал, как напряжено ее тело. Сергей привлек Надю к себе, и ее плечи поплыли к нему, словно лодка, влекомая сильным течением. Их губы потянулись навстречу и слились в страстном поцелуе. У нее перехватило дыхание, закружилась голова. Она закрыла глаза и ей показалось, что земной шар уплывает из-под ног, и только крепкие объятия Сергея не дают ей упасть.
Когда же их губы, наконец, смогли оторваться друг от друга, она прижалась щекой к его груди. Ее волосы коснулись его лица и у него опять кругом пошла голова от необыкновенного запаха, исходившего от них. Непроизвольный глубокий вдох наполнил его легкие этим чудесным ароматом.
Она тихонько рассмеялась.
– Почему ты смеешься? – спросил Сергей.
– Мы с тобой встречаемся уже больше месяца. Наконец-то ты решился меня поцеловать. Я уж думала, что самой придется проявлять инициативу.
– А я опасался, что ты мне сейчас закатишь оплеуху.
Надя подняла голову и посмотрела ему в глаза. Затем пальцем легонько провела по его носу.
– Глупенький! Разве ты не видишь, как я к тебе отношусь? – она улыбнулась и прижалась к нему.
– Вижу. Но все же сомневался.
– А теперь ты не сомневаешься?
– Теперь нет. Знаешь, мне всегда было трудно сходиться с людьми. А с тобой, почти с первой минуты, как-то сразу было легко и свободно. Я и сам не мог понять почему так происходит.