Не в силах устоять
Шрифт:
— У меня много таких пятнышек. — Она сглотнула.
— Вижу, — тихо сказал Гриф. Он нежно коснулся кончиком языка ее переносицы. — По-моему, они есть и здесь.
— Говорят, что леди используют лимонный сок, чтобы сводить их, — сказала Элиза.
— Я мог бы использовать куда более приятный способ.
Несмотря на яркий свет, ее глаза оставались в тени.
— По-моему, вы клялись, что ваши намерения благородны.
— Клялся. — Он неохотно занял прежнее положение. — А джентльмен всегда выполняет
Она невесело рассмеялась.
Гриф не ожидал, что этот смех может выражать столько разнообразных эмоций. Гнев. Отчаяние. Сомнение. Боль.
— Неужели? — сказала она. — Как странно слышать это от вас. — Прищурившись, она стала смотреть на озеро. — По моему опыту, джентльмен всегда поступает так, как ему хочется, независимо от того, какими бы цветистыми ни были его слова.
Возможно, вы общались не с теми джентльменами, леди Брентфорд.
Она поставила тарелку с вилкой на камень и смахнула крошки с пальцев.
— Мне кажется, я не знаю никого, кто бы не оказался в конце концов повесой, распутником или просто негодяем.
Как он мог спорить, если честь требовала от джентльмена не врать женщине.
Ветер растрепал ей волосы, и из них выпало несколько шпилек.
— Вы заслуживаете лучшего, — прервал он наступившую тишину.
— Жизнь редко бывает справедливой. — Улыбка получилась грустной. — Возможно, я и заслуживаю лучшего… Но я остановлюсь на вас.
Глава 11
Возможно, на нее подействовал сидр, а избыток крема и сладости пагубным образом повлияли на способность рассуждать. Какой бы ни была причина, но Элиза чувствовала, что должна уйти. Многое в ее жизни, ее мечты и желания были недосягаемы. Она научилась прятать их в укромном месте души, где они никого не будут беспокоить. Лишь иногда, глубокой ночью, она решалась украдкой заглянуть туда и позволяла себе думать, что, если…
Что, если… Что, если бы она провела весь сезон, веселясь с поклонниками и танцуя до самого рассвета?
Что, если бы ее замужество не было таким холодным, пресным и лишенным любви? Ну почему ей до сих пор так не везло?
Что, если на этот раз она посмеет ухватить что-то хорошее из того, о чем мечталось, до того, как оно станет очередным мыльным пузырем?
Прежде чем разум скажет ей «нет», она положила руку Грифу на плечо. Даже через полотно рубашки она ощутила скульптурные контуры и упругость его мускулов.
— Леди Брентфорд, — начал он.
В этот момент она не была леди Брентфорд, а была… безымянной женщиной, жаждущей ласки.
Опустив голову, она жадно прильнула губами к его рту.
Вкус поцелуя отдавал яблоком — этим запретным плодом искушения. Неудивительно, что женщины поддались греху.
Его губы открылись, и их языки соединились.
Она могла бы продолжать давать волю своим чувствам до бесконечности, но он немного подвинулся — совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы вернуть ее к реальности.
— Простите. — Она отпрянула и судорожно вздохнула. — Простите.
— За что? — Его голос был таким же прерывистым, как у нее.
— За то, что вела себя как доступная дама полусвета. Бесстыжая уличная девка. — Что он о ней подумал? Что она отвратительна? Что порочна? — Я знаю, что нельзя поддаваться греховным порывам. Я прошу прощения за то, что вела себя неподобающим образом.
— Неподобающим? — прохрипел он, схватив ее за руку. Разжав ее кулак, он прижал ладонь к своей щеке. — Поверьте, леди Брентфорд, я весь день только и думал о том, чтобы зацеловать вас до смерти, и пытался обуздать дикое вожделение.
— О! — Элиза вздохнула, различив под бриджами контуры его твердой плоти. — А мне нравится ваше дикое вожделение.
Гриф хихикнул и обнял ее.
— А мне нравятся ваши грешные порывы.
Она прижалась щекой к его щеке.
— Я не знаю, как их объяснить. Вы возбуждаете во мне такие… мысли.
— Какие, например?
Неужели она посмеет произнести это вслух?
— Какие? — настаивал он.
— Например, нелепое желание залить вам в пупок заварной крем, а потом медленно вылизать все до последней капли.
Его плоть инстинктивно вздрогнула.
— Или безумное желание провести губами по всем темным линиям вашей татуировки.
Он застонал.
— Это так ужасно? — Ее щеки горели.
— Нет. А вы знаете, какие у меня фантазии?
Элиза затаила дыхание.
— Для начала я сниму ленту с ваших волос… Потом я вынул бы одну за другой все шпильки и швырнул бы их в озеро. — Последовал тихий всплеск воды. — Затем я снял бы с себя рубашку… — Он снял рубашку через голову. — А потом я бы лег на этот теплый камень и попросил бы вас делать со мной все, что захотите.
Элиза смотрела как завороженная на его бронзовую кожу и чуть вьющиеся волосы на груди.
Гриф приподнялся на локтях и следил за тем, как она обмакнула палец в крем и заполнила им ямку у него на животе.
— Господи, — слегка дрожащим голосом прошептал он.
А ей все это так нравилось. Она наклонилась, дразня своим дыханием его кожу.
Неужели она посмеет? Скорее всего она окончательно лишилась рассудка.
— Это нечестно — так меня мучить, — пожаловался он.
Взглянув ему в лицо, она неожиданно почувствовала прилив силы.