(Не) верю. В любовь
Шрифт:
Это выше меня. Выше моих сил.
Ксюша, всё ещё дует губы, но черты её лица становятся заметно мягче. Она смотрит влюблённым взглядом на Диму, улыбается ему и кивает, принимая его ответ. Девушка смотрит на Адама, потом на меня. Её взгляд задерживается на моём лице, и я вижу, как в её глазах мелькает что-то похожее на понимание. Она вздыхает, разводит руками и отступает, словно сдаваясь.
— Ладно, — говорит она, — но пообещайте, что это было в последний раз. Иначе… Ух! Я вам покажу, — грозит кулаком и тихо смеётся.
Краем глаза я замечаю, как Адам
— Ты тоже не злись, — говорит он тихо, почти шёпотом, и его голос звучит так, будто он пробрался в мою голову и покопался там. — Забудь про то, что я сказал.
Я не могу ответить. Его слова, его прикосновение — всё это кажется таким далёким от той теплоты, которая была направлена на Ксюшу. Со мной он обращается вежливо. Отстранённо. Я просто препятствие, возникшее на его пути.
Я опускаю глаза, чувствуя, как внутри меня снова поднимается эта знакомая, гнетущая тяжесть.
— Так, мальчики, нам с Алисой нужно посекретничать, а вы идите, займитесь чем-то другим.
Я кидаю взгляд на часы и тут же напрягаюсь.
— Мне уже пора домой, — паника начинает накрывать с головой. — Я опаздываю. Мама будет…
— Ты сегодня не пойдёшь домой, Алиса, — обрубает Дима, подходя ко мне.
— Дим, — я качаю головой, — я не могу. Как я не приду домой? Мама ведь будет волноваться. И потом она меня… Ты знаешь.
— Напиши, какие вещи нужно привезти, я сообщу матери о том, что ты в порядке.
— Дим! Ты услышь меня, она же будет переживать.
— Да, блин, Алиса. Мне пофиг на неё! — взрывается Дима, сжимая кулаки. — Всё, что меня волнует — это ты! Твоё здоровье и благополучие.
— Тише, родной, — Ксюша кладёт руку ему на плечо и сжимает. — Алиса, у меня свободно кресло-кровать в комнате. И мы с Димой решили, что тебе будет лучше пожить у меня.
— Но вы у меня забыли спросить, вам не кажется?
— Да что у тебя спрашивать-то, если ты дура, которой промыли основательно мозги? — голос Адама, резкий и грубый, заставляет вздрогнуть. — Видимо, тебе нравится, когда тебя лупят и руки ломают? Мазохистка.
Я кидаю на него болезненный взгляд и обхватываю себя рукой за плечо. Он просто невыносимый зам и грубиян. Мне так сильно хочется подойти к нему и отвесить ему пощёчину. Причинить ему боль. Хоть каплю.
— Адам! Ты… Адам, иди, пожалуйста, куда подальше! — выкрикивает Ксюша. — Милая, — она приближается ко мне, — я прошу тебя. Останься у меня. Будь моей гостьей. Ты же не можешь мне отказать? Я приглашаю тебя к себе на ночёвку.
Я хлопаю глазами, чувствую, как сильно краснею. Я мечусь, не знаю, как поступить. Больше всего мне мешает страх. Страх перед матерью и отчимом, которые точно меня потом жестоко и жёстко накажут за непослушание. Но глядя в ласковые серые глаза Ксюши, киваю.
— Моя хорошая, — девушка нежно меня обнимает. — Я очень, просто безумно рада.
Я пытаюсь улыбнуться, а саму меня трясёт. И больше
— Мелкая, пойдём, поговорим.
Дима приближается сзади, проводит рукой по голове. Нежно-нежно.
— В моей комнате можете поговорить, — Ксюша улыбается Диме, протягивает ладонь и сжимает его пальцы, в знаке поддержки.
Парень кивает, подхватывает меня под локоть и ведёт к двери. Мы проходим мимо Адама, который стоит у стены, привалившись к ней плечом. Я чувствую его взгляд на своём лице, но не смотрю в его сторону. Хотя соблазн велик.
— Ты здесь часто бываешь, — утвердительно говорю я, шагая следом за Димой, который очень хорошо ориентируется в доме.
— Да, — не пытается отвертеться брат. — Очень часто.
— Ксюша очень красивая и нежная, — говорю с улыбкой я.
— Вы с ней очень похожи, — брат непривычно мягко улыбается.
Он толкает дверь в комнату и пропускает меня вперёд.
— Садись, — указывает на кресло.
Я сажусь туда, куда он указал. Дима опускается на ковёр у моих ног, берёт ладонь в руку.
— Я виноват перед тобой, Алиса.
— Ты чего? — я пугаюсь, не понимая, почему голос брата такой надломленный.
— Послушай, пожалуйста, не перебивай. Я виноват в том, что так себя вёл с тобой. Я думал, что так будет лучше для тебя. Хотел сберечь тебя хоть немного от родителей. Чтобы мать и этот слизняк не трогали тебя. Они ведь видели, что мы совсем не общаемся, поэтому не пытались через тебя на меня действовать. Начну с того, что случилось тогда, четыре года назад.
— Это самое ужасное воспоминание, которое есть. Ты был таким изнеможенным. Измученным. Что тогда случилось, Дима? Что они с тобой сделали?
— Они увезли меня в старый монастырь, которого даже на карте нет, — Дима лбом утыкается в мою ладонь. — Может, ты не помнишь, но я несколько раз нахамил отчиму, когда заступался за мать. И они повезли меня в монастырь, чтобы изгнать из меня демона.
— Что? — я ахаю. — Изгнать демона? Что за чепуха?
— Именно, Алиса. Они привязали меня к алтарю, читали молитвы, обливали ледяной святой водой. Поначалу. А поскольку я их матом крыл, способы изгнания стали куда интереснее. Они били меня, — продолжает Дима, его голос дрожит, но он гулко сглатывает и старается звучать обыденно. — Ремнём, палкой, кнутом. Что только в ход не шло. Этот слизняк твердил, что это для моего же блага, что демон должен почувствовать боль, чтобы покинуть тело. Тише, мелкая, тише, — Дима гладит мою дрожащую ладонь. — Я не стану тебе всё рассказывать. Не хочу травмировать тебя. Потом меня просто закинули в комнатку, где кроме матраса и ведра не было ничего. И я сделал вид, что смирился. Я бы сдох там, Алиса. Они бы никогда не сломили меня. Но я хотел видеть тебя, мелкая, — он поднимает на меня глаза. — Ты говорила, что я тебя ненавижу. Ты ошибаешься. Я тебя люблю. Всегда любил. Больше себя. И тогда я сделал вид, что стал послушным, чтобы вернуться к тебе.