(Не) верю. В любовь
Шрифт:
— Миша! Мишка, ты куда? — кричу ему в спину, но друг не оборачивается.
Мне кажется, что мне на душу положили тяжеленный камень. Я плетусь в школу, постоянно оглядываясь и надеясь увидеть друга.
— Меня высматриваешь? — я не замечаю преграды, выросшей на моём пути.
Врезаюсь в Адама, морщась от боли во всём теле. У меня болит абсолютно всё. Спина, руки, ягодицы и голова.
— Боже, ты меня напугал, — выдыхаю тихо, вскидывая голову и заглядывая в ледяные глаза, которые вновь изучают меня с исследовательским
— Так что, святоша, меня высматриваешь? — спрашивает с сарказмом молодой человек, склоняя голову к плечу.
— Нет.
— Ну, что, подумала? Приняла неизбежное? — криво усмехается, сверкая глазами, как зверь, готовящийся к прыжку.
— Разве можно такое принять, Адам? — я поднимаю брови. — Ты хочешь меня… этого… — краснею, не могу выдавить подходящего слова.
— Поиметь, девочка, — ухмыляется парень, а меня передёргивает. — Просто хочу тебя поиметь.
— Именно, — я киваю. — Три дня — это просто отсрочка, которая мне ничего не даст.
— Уже два дня.
— Давай я найду деньги, Адам, — предлагаю тихо. — Или что? Чем я могу откупиться?
— Мне не нужны деньги, девочка. Мне нужны доказательства того, что я тебя поимел, чтобы предоставить твоему брату, — цедит сквозь зубы одноклассник.
— Адам, меня выдают замуж. Я не могу лечь с тобой на одно ложе. Это грех.
— Когда придумала это? Ночью? Вчера про замужество ты ни слова мне не сказала, — фыркает молодой человек и хватает меня за запястье правой руки.
Я вскрикиваю от боли так громко, что с ветки срывается птица.
— Эй, не нужно прикидываться, я еле притронулся, — цедит сквозь зубы молодой человек.
А я дёргаю руку на себя и начинаю баюкать её. Этой рукой я вчера ударилась о стену, когда мать меня лупила. И боль только сейчас дала о себе знать. Или же я просто не обращала на неё внимания, потому что болит у меня всё.
Адам сокращает между нами сантиметры расстояния. Встаёт вплотную, соприкасаясь носками своих кроссовок с моими кедами. С осторожностью, которая совсем не вяжется с его образом, берёт мою руку и закатывает рукав длинной кофты.
— Твою мать. Ты какого чёрта припёрлась в школу с переломом? — спрашивает он, глядя на мою опухшую руку, на которой появился багровый синяк.
— Нет у меня перелома. Я просто ударилась, — говорю торопливо, пытаясь отнять конечность.
Но каждое новое движение причиняет мне нестерпимую боль. Поэтому мне приходится быть предельно осторожной.
— Не ври. Я вижу, что у тебя перелом. Тебе срочно в травму нужно, — парень не позволяет мне убрать руку из крепкой хватки.
— Хорошо, я учту. Спасибо, — я скупо улыбаюсь.
Я вдруг перестаю чувствовать боль. Вместо этого, все мои чувства вдруг обостряются. Концентрируются на том, как молодой человек бережно прикасается шершавыми подушечками к моей коже. От этого места расходятся огненные змейки. Юркие. Они шевелят
Я краешком сознания поражаюсь тому, что прикосновения едва знакомого человека не вызывают отторжения и тошноты. Ведь я шарахаюсь от всех. Потому что действия отчима привели к тому, что я стала бояться мужчин. И Адам оказался третьим молодым человеком, с которым я могу стоять настолько близко.
Я прикусываю губу и медленно выдыхаю, вновь предпринимая попытку высвободить свою руку из крепкой хватки Адама, который с каждым мгновением хмурится всё больше.
— Знаешь, я сам отвезу тебя в травмпункт, — говорит твёрдо. — Ты явно туда не собираешься ехать.
— Адам, на уроки нужно идти. Я не могу прогулять школу, — лопочу, зная, что, если мать узнает, то вчерашнее избиение покажется мне просто детским лепетом.
— Чёрт возьми, как сложно с тобой. Упрямая ослица, — цедит сквозь зубы.
Как маленькую, берёт меня за здоровую руку и тащит за собой в школу. Я с трудом успеваю переставлять ноги, чтобы не споткнуться и не упасть. Адам тащит меня в кабинет к классному руководителю.
— Адам, у нас урок на третьем этаже. Сейчас математика. Ты, наверное, ещё плохо ориентируешься, — говорю тихо, глядя на короткие волосы на затылке парня.
Интересно, если я проведу пальчиками по его затылку, по его коже побегут мурашки? И как он на это отреагирует? Скинет мою руку? Или же позволит дарить ласку?
— Инна Васильевна, можно? — Адам заглядывает в кабинет классной руководительницы и, получив разрешение войти, затаскивает меня в кабинет.
— Что-то случилось? — женщина тут же поднимается и с тревогой смотрит на меня. — Алиса, у тебя всё хорошо? Ты плакала?
— Всё хорошо, — лепечу, не зная, куда деться от стыда.
— Ничего хорошего, — рычит молодой человек. — Посмотрите, — задирает рукав моей кофты и демонстрирует руку.
— Боже мой, Алиса! Что произошло? — женщина подходит ближе и рассматривает руку с неподдельным ужасом на лице. — Это когда случилось? На территории школы?
— Нет. Я вчера рукой ударилась. Дома, — спешу заверить женщину, потому что я знаю, что будут проблемы у Инны Васильевны и директора школы.
— Я отвезу её в травмпункт, — говорит Адам. — Позволите?
— Конечно, конечно. И позвоните потом, сообщите, что скажет врач, — женщина качает головой. — Адам, ты подожди, пожалуйста, за дверью. Оставь нас на минуту с Алисой.
Молодой человек молча выходит за дверь. Женщина подходит ко мне ближе, мягко прикасается ладонью к голове, вызывая во мне желание заплакать. Редко кто прикасается ко мне с такой нежностью.