Не время для одиночек

Верещагин Олег Николаевич

— А кто твой отец? — заинтересованно спросил Колька.

— Полковник Харзин, — гордо сказала девушка. — Я — Элли Харзина.

Колька мысленно присвистнул. Полковник Харзин уже несколько лет возглавлял военную миссию Империи в Семиречье. Но о том, что у него есть дочь, как-то слышать не доводилось…

— А ты тут недавно, да? — уточнил Колька.

— Сегодня приехала из Минска, — пожала та плечами. — Папа в штабе… и вот… — она вздохнула снова. — В первый же день. И ведь новый совсем!

— В штабе? — насторожился Колька. — И ты что… ты хочешь

ехать к нему на трамвае? Это если только 66-й, тебя просто изобьют и изнасилуют по дороге. Лучше уж подождать отца тут где-нибудь. Вы же живёте за оврагом, недалеко от церкви? На окраине сеттельмента?

— Да он же вернётся только вечером! — возмутилась Элли. Колька ощутил в ней то, что ощущалось практически во всех знакомых ему имперцах любого возраста — полное неверие, что кто-то сможет сделать им плохо и полная уверенность в своих силах. Но она была девчонка, откуда бы ни происходила родом, а девчонки часто думают не головой, а… а кто его знает, чем они думают, думают ли вообще и как живут в таком случае…

— Ну позвони ему… хотя о чём я, это нельзя… — Колька задумался, похлопывая по тумбе крагой. — Я бы тебя довёз, — он кивнул на "харлей", но меня там тоже хорошо знают, и один я туда не сунусь. Говорят, правда, что за последний год многое изменилось, но лучше не проверять… или, по крайней мере, проверять не тебе.

— А что ты так болеешь за меня? — улыбнулась девушка. Колька посмотрел на неё слегка недоумённо и чуточку менторски сказал:

— Тут не так много на самом деле хороших людей, — Элли недоверчиво склонила голову к плечу. — А люди из Империи — хорошие люди. Посему я по мере сил стараюсь им помогать… если это не требует от меня излишних и несвоевременных трат энергии, — он чуть поклонился и отрекомендовался: — Николай Стрелков по прозвищу Ветерок. Очень приятно.

— Ветерок? — рассмеялась Элли. — Интересное прозвище. И знаешь, тебе идёт. Вот прямо с первого взгляда почему-то… А тебе самому оно нравится? — в её голос прозвучало искреннее любопытство. Колька задумался, потом ответил честно:

— Скажем так: я ничего не имею против. Хотя многие произносят это прозвище так, словно с размаху дают мне пощёчину… — он поднял палец. — Знаешь, а я придумал! Поедем ко мне! Это совсем недалеко. Подождёшь возвращения отца, и я тебя довезу до вашего дома.

Местная девчонка насторожилась бы от такого предложения. Даже самая лучшая. Но Элли снова огляделась и кивнула, снимая с багажника шлем:

— Ага. Только я голодная, учти.

— У меня на мотоцикле пакет с рыбой и картошкой, ещё горячее всё, — Колька сделал щедрый жест. — Будешь?

— Да я сейчас что угодно съем, — призналась девчонка. Колька улыбнулся:

— Тогда позвольте вас пригласить за стол…

…Они устроились на мотоцикле, прихватывая рыбу и картошку пальцами прямо из пакета, который Колька аккуратно развернул на коленях. Между делом он не без удовольствия обстоятельно поучал новенькую:

— Ты меня особо не слушай, потому что я, как уже было сказано, индивидуалист. Ты пионерка,

конечно?

— Ну да. Старшая даже. А ты разве не пионер? — удивилась Элли, даже перестав есть на секунду. Колька покачал головой. Удивление девчонки выросло: — У вас же тут уже много пионерских отрядов. Ой, да! Ты Дениса Третьякова случайно не знаешь?! Вот бы познакомиться!

— Нет, не знаю… — и Колька пояснил: — Я вообще только вчера вернулся, год тут не был… И я же тебе говорю — я вообще ин-ди-ви-ду-а-лист… Если ты тут живёшь, значит, наверное, будешь в пионерском отряде сеттельмента, их там два… точней, было два, сейчас не знаю… А ты чем занималась, ну, я имею в виду, по пионерской части?

— Лингвистика, славянские языки… — Элли подумала и добавила: — Медик немного. Ну и по мелочи разное.

— А, ну, тут тебе и с лингвистикой и с медициной раздолье без проблем, — обнадёжил Колька. — Только с разъездами и хождениями будь осторожней, чтобы не попасть в нехорошие места.

— А как я узнаю, где эти нехорошие места? — уточнила Элли, и Колька подумал, что, судя по её тону, она хочет это узнать затем, чтобы немедленно туда отправиться и навести там справедливый порядок. Он вздохнул:

— Объяснят… Ты серьёзно будь осторожней. Мерзавцев тут хватает…

— Но ты-то, как я поняла, тут и ездишь и ходишь везде… почти? — лукаво спросила девчонка и облизала аккуратно (и даже изящно-красиво) два пальца, кончиками которых брала еду. Колька хмыкнул не без тщеславия:

— Так они меня боятся. Но есть места, куда даже я не сунусь. На том же 66-м я, к примеру, не поехал бы ни за какие деньги… Но зато я все окрестности… да нет, всю страну, если по правде, уже объездил. Вот на этом самом звере, — и он хлопнул по красной коже сиденья.

— Отличный транспорт, — похвалила Элли и осторожно, уважительно провела по хромированному рулю чистой рукой. — Неужели родители подарили?!

— У меня никого нет, — спокойно ответил юноша. — "Харлей" я выиграл на спор.

Колька не хотел больше распространяться на эту тему. В том споре они со Славкой Муромцевым выиграли свои "харлеи". А хозяева мотоциклов проиграли двенадцатилетним мальчишкам, с которыми решили поиграть на загородном шоссе — свои жизни, и обстоятельства спора были Кольке неприятны во всех отношениях. К счастью, вопрос спора тут же перестал интересовать девушку:

— Совсем никого нет?! — и тут же осеклась виновато: — Ой, извини… тебе, может…

— Ерунда. Никого, — отрывисто пресёк извинения Колька. — Я не помню ни отца, ни матери. Отец был инженер, мать — врач. Они были местные, не имперцы… но помешанные на своей работе. Я рос в интернате при министерстве, даже когда они ещё были живы, а потом их убили где-то за Балхашем. Мне тогда было всего восемь.

— Ужасно, — искренне сказала девчонка. Колька пожал плечами:

— Да что там… много таких. И потом, я же говорю — я их даже не видел почти. Не знаю даже, был ли я им нужен, по-моему, они меня сделали случайно. То есть, прости…