Не все мухи попадают в Ад
Шрифт:
Я начал разминку — чётко, как учил отец: плавные наклоны, глубокие приседания, вращения суставов. Каждое движение отработано сотни раз. Но под его взглядом привычные упражнения вдруг стали казаться... недостаточными.
— Стоп, — раздалось через минуту.
Я замер в полуприседе, чувствуя, как дрожат бёдра.
— Шире стойку, — Медведев подошёл и ногой подкорректировал положение моих ступней. — Колени строго над носками. Не заваливайся.
Поправился. Сразу стало тяжелее — мышцы загорелись по-новому.
— Так.
Я начал. Раз-два-три... На четвёртом счёте ноги затряслись.
— Не торопись, — его голос гремел, как далёкий гром. — Если не можешь медленно, значит, не контролируешь.
Стиснул зубы. Пять. Шесть. Семь...
— Лучше. Теперь отжимания. — Перехватил инициативу в тренировке Рен.
Я лёг на пол, принял упор — локти под углом, спина прямая, как учили. Сделал пять быстрых повторений.
— Э-э, нет. — Его ботинок легонько ткнул мне в бок. — Давай изменим подход - опускаешься на три счёта, поднимаешься на два. Дыши.
Попробовал. На третьем повторе руки задрожали.
— Видишь? Быстро — можешь двадцать. Медленно — три. Значит, сила есть, выносливости в мышцах нет. Значит нет контроля, устойчивости и силы в эксцентрической фазе движения... Не запоминай. — Уже добродушно продолжил физрук.
Он присел рядом, его тень накрыла меня целиком.
— Слушай тело. Каждую мышцу. Не гонись за цифрами — гонись за ощущением.
Я кивнул, чувствуя, как его слова переворачивают что-то в голове. Это была не просто тренировка — а урок. Настоящий.
— Ещё раз, — сказал Медведев. — Медленно.
И я начал снова. Уже по-другому.
Каждое движение я выполнял с предельной точностью, боясь ошибиться под его пристальным взглядом. Временами раздавались лаконичные замечания:
— Локоть выше.
— Спину ровнее.
— Медленнее.
Так прошёл целый час. Когда закончил, майка прилипла к влажной спине, а руки предательски дрожали, выдавая усталость.
Медведев приблизился так близко, что я почувствовал запах его одежды — древесный, с лёгкой горчинкой кофе.
— Завтра приходи. Неплохие у тебя результаты, — бросил он и тяжело зашагал обратно в тренерскую. Дверь захлопнулась за ним с окончательным щелчком.
Я остался один в пустом зале. Капли пота скатывались по вискам, а внутри поселилось странное ощущение — будто только что прошёл невидимый экзамен.
— Что это вообще было…?
Часы показывали 7:48. Пора возвращаться — Антон с Максом наверняка уже проснулись и удивляются моему отсутствию.
Комната 317 встретила меня дружелюбным храпом Макса и беспокойным ворочанием Антона.
— О, ты уже встал? — Антон приподнялся на кровати, сонно протирая кулаками глаза.
— Я сходил в спортзал, — ответил я, снимая майку и бросая её в корзину для грязного белья. Холодные капли пота скатились по спине.
— В шесть утра?! — Антон скривился, как будто я предложил ему съесть лимон. —
Я лишь усмехнулся, направляясь в душ. Нам бы вместе начать ходить! Все интереснее, чем одному.
Горячая вода обожгла кожу, но это было приятное жжение. Я закрыл глаза, чувствуя, как усталость постепенно отступает, унося с собой напряжение в мышцах.
Медведев... Интересно, что он хотел этим доказать? Вопрос висел в воздухе, но ответа на него не было. Но одно я знал точно — завтра я приду снова. Пусть он и нагонял ужас своими размерами, но... Он же крутой. Буду заниматься с ним, тоже стану крутым!
Вытирая волосы полотенцем, я вышел из душа. В комнате уже вовсю царило утро — Антон копошился в шкафу, выискивая чистую форму и ворча себе под нос, а Макс, сидя на кровати, увлечённо скроллил что-то на планшете, изредка хихикая.
— Ты в курсе, — не отрываясь от экрана, произнёс Макс, — что у нас через сорок минут лекция Гаврилова? Говорят, если уснёшь на его паре, он будит ледяными каплями воды прямо в лицо.
Антон, наконец вытащив из шкафа мятый галстук, фыркнул:
— Очаровательно. Влад, шевелись, а то опоздаем.
Аудитория 14 напоминала античный амфитеатр, какие были в книжках «Все, что нужно знать мальчику славного рода…» (или как-то так) — ряды удобных кресел, расположенные полукругом, спускались к центральной платформе, где стоял голопроектор. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь высокие окна, отбрасывали на стены причудливые узоры из света и тени.
— Садимся подальше, — шепнул Антон, подталкивая Влада к задним рядам. — Если Гаврилов действительно любит поливать студентов, пусть сначала достанется тем, кто впереди.
Мы устроились у окна. Я раскрыл блокнот и положил рядом ручку — отец приучил меня записывать всё важное, даже если кажется, что и так всё понятно.
В аудиторию постепенно начинали приходить другие студенты. Среди них я заметил девушку с неестественно яркими голубыми глазами — она вошла в окружении подруг, но села отдельно, заняв место прямо перед преподавательским столом. Ёмаё, чего я так на нее засмотрелся?
Мне что...
Нравятся девочки?
— Это кто? — тихо спросил я у Макса.
— Софья Миллер, — он скривился. — Дочь того самого Миллера, который возглавляет Имперский магический совет. Она, кстати, тоже раннепробужденная. Говорят, в семь лет заморозила кого-то. Ну, от первого всплеска.
Вот оно что… Теперь понятно, какие у мамы «подруги» и «друзья» … Так вот, эта девочка...
Фу, девчонки…
Я хотел спросить у Макса подробнее, но в этот момент дверь аудитории резко распахнулась, и внутрь вошёл Рен Гаврилов.
Преподаватель магической теории оказался худощавым мужчиной в строгих очках и безупречно отглаженной мантии. Его движения были отточенными, словно рассчитанными механизмом, а голос — ровным и монотонным, напоминающим гудение трансформатора.