Не все мухи попадают в Ад
Шрифт:
Пауза была почти незаметной, всего долю секунды, пока Лик обрабатывал мой немного раздраженный запрос.
Направление «11 часов» указывает на вектор относительно текущего положения Носителя, где 12 часов – прямо по курсу, 6 часов – позади. Запрос на визуализацию принят. Активация стандартного маркера направления в поле зрения Носителя…
И тут же, чуть левее центра моего взгляда, вспыхнула полупрозрачная, едва заметная зеленоватая стрелка, указывающая вперед и немного влево. Примерно туда, где на воображаемом циферблате действительно было бы одиннадцать.
«О!
Сердце екнуло. Они здесь! Где-то впереди, по направлению стрелки. Я невольно ускорил шаг, потянув за собой Доге. Чувство было странное – смесь радости и тревоги. Как они отреагируют? Что скажут? Нормально ли все будет?
Я завернул за густые заросли сирени, откуда, по ощущениям, и шли сигналы. И увидел их. Витька. Катька. Они стояли на небольшой полянке у старой беседки. Но они были не одни.
И от того, КТО был с ними, и ЧТО они делали, у меня все внутри похолодело.
Они стояли втроем на полянке. Витька, Катька и… Да. Софья Миллер. Та самая, чьего опекуна потом видели распятым на ледяной глыбе, чью память «подкорректировали», лишив ее правды. Она стояла чуть поодаль от них, спиной к беседке, плотно сжав губы, лицо бледное, но упрямое. А Витька и Катька… нет, они не били ее. Не толкали. Они смеялись.
Это был не веселый смех. А злой, колючий, унижающий. Витька, казавшийся сейчас каким-то невысоким, коренастым, вечно пытающийся казаться круче, чем он есть, стоял руки в боки и что-то говорил Софье, тыча в нее пальцем. Катька, обычно тихая и незаметная, стояла рядом и хихикала, прикрывая рот ладошкой.
Я замер за кустами, не в силах двинуться. Сердце ухнуло куда-то вниз. Это… мои друзья? Те самые Витька и Катька, с которыми мы строили шалаши, играли в «Бабл-Квас», делили последнюю конфету? Что они делают!?
«Лик, проведи анализ… их поведения,» — мысленно пробормотал я, чувствуя, как к горлу подкатывает ком.
Анализ ситуации: объекты «Виктор» и «Екатерина» демонстрируют вербальную агрессию и социальное давление по отношению к объекту «Софья». Физиологические показатели агрессоров: учащенное сердцебиение, повышенный уровень адреналина (вероятно), мимика выражает презрение и чувство превосходства. Физиологические показатели объекта «Софья»: повышенное напряжение мышц, контролируемое дыхание, бледность кожных покровов (стрессовая реакция), мимика выражает сдерживаемый гнев и обиду.
– …папаша твой, говорят, того… спёкся на полигоне? — донесся до меня обрывок фразы Витьки. Он явно пытался задеть побольнее. — Типа, облажался по полной. А тебя сюда спихнули, да? Никому не нужная…
– Заткнись, Кречетов! Шайсэ! — голос Софьи был тихим, но твердым. Она даже не смотрела на них, глядя куда-то в сторону.
– Ой-ой, какие мы гордые! — снова хихикнула Катька. — А чего молчала-то все время? Думали, немая. А она говорить умеет! Только никому не интересно, что ты там вякнешь, сиротка.
Сиротка… Они знали? Или просто дразнились, ухватившись за слухи, которые наверняка поползли после инцидента и
Во мне все кипело. Смесь ярости, обиды и растерянности. С одной стороны – Витька и Катька. Мои друзья. Мы через столько прошли вместе… ну, в нашей детской жизни. С другой – Софья. Я знал, через что она прошла на самом деле. Знал про ее отца-предателя, про ложь, про подправленную память. Ее было жалко? Нет, не просто жалко. Я чувствовал какую-то солидарность. Она тоже была жертвой всего этого кошмара. И сейчас эти двое, которых я считал друзьями, добивали ее словами, как шакалы. Что на них вообще не похоже.
Почему они это делали? Из злости? Из страха? Пытались самоутвердиться за ее счет? Или просто… дети бывают жестокими? А я? Я тоже был таким жестоким, раз не замечал этого…?
«Лик, их мотивы?» — спросил я, отчаянно пытаясь понять.
Анализ мотивации затруднен без доступа к внутренним мыслительным процессам объектов. Вероятные факторы: 1. Реакция на стресс и страх после событий на полигоне (перенос агрессии на более слабый объект). 2. Социальное доминирование (утверждение статуса в изменившейся иерархии). 3. Негативное отношение к объекту «Миллер» (отец Софьи), основанное на слухах или неполной информации. 4. Низкий уровень эмпатии, усиленный групповым поведением.
Перенос агрессии… Социальное доминирование… Звучало по-умному, но легче не становилось. Они просто вели себя как последние сволочи. Мои друзья. И зря это делали. Видимо, не знали, что Сонька по щам надавать может, но почему до сих пор это не сделала…
Внутри боролись два чувства. Желание подойти, окликнуть Витьку и Катьку, как будто ничего не происходит, спросить, где они пропадали… И острое, обжигающее чувство стыда за них. И за себя – за то, что я их считал друзьями. И гнев. Гнев не такой иррациональный, как тот, что шел от меня-Андрея (за неделю немного научился распознавать навязанные другим мною чувства и эмоции), а другой – холодный, расчетливый. Желание вмешаться. Защитить.
А если я вмешаюсь, то что будет? Они накинутся на меня? Скажут, что я защищаю дочку «того самого» Миллера? Начнут травить меня тоже? Или… испугаются? Я ведь теперь другой. Сильнее. Лик мог бы… Нет. Без душ. Я решил. Но даже без этого я сильнее.
Я сделал глубокий вдох. Выбор был сделан. Болезненный, неправильный с точки зрения моего прошлого, но единственно верный сейчас. Дружба, которая строится на унижении другого, – это не дружба.
Я вышел из-за кустов. Медленно, стараясь ступать тихо, но уверенно. Доге шел рядом, тихо рыча себе под нос – он тоже чувствовал напряжение. Мой пес!
Витька и Катька сначала меня не заметили, увлеченные своим «представлением». Софья тоже стояла неподвижно.
– Эй! — голос прозвучал громче и тверже, чем я ожидал.
Витька и Катька вздрогнули и обернулись. На их лицах мелькнуло удивление, потом – какая-то настороженность.
– О, Экрон! Ты где пропадал? — попытался Витька сохранить развязный тон, но получилось не очень убедительно. Он нервно переступил с ноги на ногу.
Катька молча смотрела на меня, перестав хихикать.