Не все переплывут реку

Шмагин Николай

Наутро он пошел в военкомат, вставать на учет. Там и познакомился тоже с дембелем, Колей Васильевым. Видный парень, балагур и весельчак. Они сразу же стали, не разлей вода. Выйдя из военкомата, повеселели, а ноги сами понесли их прочь.

– Пошли к нам, с мамой познакомлю. Она к обеду картошечки наварит, с майонезом, – Коля причмокнул губами в предвосхищении обеда, Иван тоже сглотнул голодную слюну, и они прибавили шагу.

– С майонезом? – переспросил Иван, юморя, – это что такое, почему не знаю?

– Попробуешь, за уши не оттащишь, – хохотнул Николай, ценивший юмор.

Новый

друг проживал в бараке за ДК, в который Иван с Борисом раньше частенько наведывались на танцы. Комната на первом этаже была узкая, как пенал, с одним окном и с такой же кухонькой. Кровать, диванчик, и стол с шифоньером. Едва протиснуться. Зато уютная. Мать Коли была сухонькая, пожилая женщина, но шустрая и веселая. Она мигом поставила все, что было, на стол, и бывшие солдаты с аппетитом налегли на картошку с майонезом, соленья. Попили чаю с вареньем.

– Спасибо, тетя Настя, – Иван довольно улыбнулся. – Вы как моя бабуля, такая же хлебосольная. А я майонез раньше не пробовал, вкусно.

– А то, я же говорил, – подмигнул ему Николай, вставая из-за стола. – Моя мать в майонезном цехе работает, так что майонезом нас обеспечит. Ешь, не хочу. А теперь побежали дальше. Дел у нас, невпроворот…

И действительно, дел было много, но они успевали все и везде: и на релейный завод устроились слесарями, и с девчонками знакомились без разбору, ходили по гостям, на танцы в ДК. Николай хорошо, с огоньком играл на гитаре и пел песни из репертуара «Битлз» по-английски, и отбоя от друзей и невест не было. Иван познакомил друга с Борисом, побывали они и у отца дома. Он встретил их радушно, с утра был еще трезв.

– Привет, сын. Слышал, ты из армии вернулся. Что же домой не пришел, я как-никак твой отец.

– Я у бабушки пока живу. На работу устроился, вместе с Николаем.

– Молодец. Бутылку принесли? Надо отметить ваш дембель. Я сам фронтовик, знаю на деле, что такое война и служба.

Ребята улыбнулись, и выставили на стол заранее закупленный литр водки, и вина.

– Вот это другой коленкор, – обрадовался отец…

Бабушка купила внуку с пенсии шапку-пирожок, друг детства Васька Устименко дал ему денег на ботинки, а Коля Васильев, как заправский сапожник, нарастил на новых ботинках каблуки по моде, и поставил на них набойки, чтобы дольше не стаптывались. Старое Ванькино пальто с шалевым воротником было еще впору, и он уже щеголял по городу в штатском, мечтая как можно быстрее заработать денег, и одеться поприличнее.

Коля Васильев мечтал о море, так как служил в Калининграде, в морской пехоте. Иван тоже был романтиком. Они сидели в комнатке у Николая, мать его была на работе, и они выпивали, и мечтали, и верили, что все у них сбудется, ведь вся жизнь еще впереди.

– Давай махнем на Север, в Архангельск, или в Мурманск, устроимся на тралфлот, рыбу будем ловить по всем морям и окиянам, девчонки в портах все наши будут.

– Попутно, в Москве все равно пересадка, к моему дружбану заедем, Мишке Савину. Познакомитесь, он парень что надо. А после дальше рванем, – Ивану хотелось как можно быстрее осуществить задуманное.

– Точно. В этой слесарке одни мозоли заработаем, а там нас ждут деньжищи. Знаешь, сколько морячки-рыбачки зашибают? Уйдут на

полгода в море, а вернутся – деньги девать некуда, – Колька схватил гитару и рванул струны, запел песню любимых «битлов» про девчонок, и любовь к жизни. Отбросил гитару.

– Побежали в ДК, на танцы опоздаем! – они вскочили, и рванули на улицу, благо ДК был совсем рядом, за углом на площади.

В начале весны они уволились с завода, получили расчет, успокоили своих родных, как умели, и в путь-дорогу. Бабушка всплакнула, провожая его, запричитала, что больше они уже не увидятся. Он успокаивал ее, как мог, говорил, что заработает денег, и вернется к ней снова. Тогда он не знал, да и не мог знать, что больше никогда не увидит свою бабулю живой. Он просто не думал об этом. Всему свое время.

В Москве они сначала разузнали расписание поездов на ленинградском вокзале, в направлении на Архангельск и Мурманск, потом побегали по магазинам, улицам и площадям, взяли пару бутылок портвейна и, подустав, объявились возле Мишкиного дома. Как оказалось, на ловца и зверь бежит.

Мишка сидел с друзьями на лавочке в сквере, рядом с домом. Припекало весеннее солнце, пели птицы, настроение было чудесное, и вдруг он увидел Ивана.

– Ба, кого я вижу! Мне мать вчера талдычила, что скоро Ванька объявится, а я не верил, дурак. Моя мать зря не скажет, пророчица! – заржал он вместе с друзьями, вставая с лавки. – Да еще не один, в содружестве с товарищем.

Состоялась радостная встреча друзей, знакомство с Николаем, который сразу же пришелся ко двору, вовремя выхватив из карманов бутылки с португальским напитком, произведенным в России. После выпивки Мишка со вниманием выслушал грандиозные планы друзей, но их восторгам не поддался, а даже охладил пыл идеалистов-романтиков прозой настоящей жизни.

– Это конечно здорово, море там, и все такое прочее. Однако там пахать будете, как папы Карло, да болтаться в море на суденышке целых полгода, каторга это. У нас был один такой же романтик, как вы, поехал на Север, а вернулся больной и без денег. Пьяного обчистили, всего и делов.

Соседи-москвичи поддержали его выступление одобрительным смехом, а Иван с Николаем слегка опешили от услышанного, но не сдавались.

– Так надо с умом действовать, – усмехнулся Николай, – тогда не обчистят.

– Вот именно, что с умом, – парировал Михаил, поглядывая на Ивана. – Зачем за сто верст ехать киселя хлебать, когда здесь, в Москве можно устроиться, и жить припеваючи, весело. За романтикой погонишься, без штанов останешься.

Вокруг опять рассмеялись. Мишкин авторитет был непререкаем.

– Вот что, давайте прошвырнемся в магазин, горючего еще закупим, и продолжим нашу дискуссию.

Компания вывернула со двора на улицу, где рядом с гастрономом толпилась галдящая очередь из домохозяек, желающих отовариться свежими овощами и фруктами. Вовсю работал выносной прилавок, за которым громоздились ящики с товаром, а во главе его возвышалась внушительная фигура тети Маши, Мишкиной матери. В ватнике и когда-то белом переднике, она ловко и быстро взвешивала овощи на весах, объявляла цену, и покупательница с сумками удовлетворенно отваливала в сторону.