Не запирайте вашу дверь

Эльская Юлия

— Руби, не жалей, — ответила Вика довольно кислым тоном. — Это она с жиру бесится. Мы ее в прошлом году удобрениями перекормили, вот она и надумала размножаться. Руби, не бойся, может быть — тяпку разыщешь.

Ягод на малине почти не было, зато земля вокруг кустов была покрыта невысокой молодой порослью так густо, что сквозь нее не могли пробиться ко всему привычные, сверхвыносливые сорняки. Эту поросль я и пыталась уничтожить, обходя кусты малины и с силой втыкая лопату в землю, стараясь перерубить уходящие во все стороны длинные корни.

Вика, сидя

на маленькой табуретке, делала вид, что пропалывает заросшие травой проходы между грядками. Она уныло размахивала садовой вилкой и выдергивала по одной травинке, но это не давало никакого результата, так как с этими сорняками надо было бороться тяпкой, а лучше даже лопатой.

С самого утра моя подруга находилась в подавленном настроении, она бродила по дому как привидение, спотыкаясь на ровном месте, роняя вещи и не отвечая на вопросы.

Я уже убрала со стола продукты после завтрака, не слишком торопясь, вымыла посуду, а она все сидела, уставясь в одну точку, и курила сигарету за сигаретой, выпуская дым в раскрытое окно.

Наконец мне надоело изображать хозяйку дома, и я подумала, что надо что-то предпринять. Прикинув, как поступила бы на моем месте сама Вика, я бесцеремонно схватила ее за руку и потащила из дома.

— Сидеть можно и на грядке, — заявила я, не обращая внимания на ее слабые протесты.

Так Вика против воли оказалась втянутой в прополку, но это занятие сегодня давалось ей с трудом, а вернее, не давалось вовсе.

Быстро покончив с малиной, я решила помочь подруге, причем более конструктивным способом — лопатой выкопать несговорчивые сорняки, а то, что от них останется, посыпать песком.

Всегда порывистая в движениях, она медленно встала, медленно передвинула ведро для сорняков и медленно потянулась к лопате. Оценив ее мучения, я сделала вывод, что трудотерапия в данном случае неэффективна. Лучше просто поговорить.

— Оставь все это, — с сочувствием в голосе обратилась я к ней, — потом доделаем. Лучше пойдем за грибами.

Мне хотелось увести ее с участка — подальше от соседских глаз и ушей, да и от зятя тоже.

— У нас грибы не растут, — еле слышно ответила она. — Пойдем за водой.

Я вышла за калитку, огляделась и вернулась к подруге.

— Зятьев нет. Бери ведра, пойдем.

Сначала мы шли молча, Вика плелась чуть сзади, вяло помахивая ведром. Ее надо было разговорить во что бы то ни стало, но обычные приемы на этот раз не помогали.

Свернув на поперечную улицу, засыпанную песком, я собралась с духом и абсолютно серьезно обратилась к подруге:

— Говори немедленно, о чем думаешь, или я тебя задушу, а потом утоплю в колодце! Или под домом закопаю!

Вика растерянно вздохнула и переложила ведро в другую руку.

— Я страдаю, — хмуро сказала она. — Видишь ли, я ведь все понимаю. Я, когда с ним общаюсь, становлюсь такой… как бы наркоманкой. Он на меня действует как наркотик. Мы с ним не ссоримся, нет, просто, когда он исчезает, мне его, как наркотика, не хватает! Вот я и мучаюсь. Боюсь, уже «ломка» началась…

— Только мебель не ломай, —

с театрально-преувеличенным воодушевлением произнесла я, надеясь, что она улыбнется. — И на людей не бросайся.

— Хватит издеваться, — угрюмо буркнула Вика. — Лучше скажи, что делать?

Пока я думала над тем, что со всем этим делать, она рассматривала росшие вдоль улицы кусты акации, усыпанные мелкими бледными стручками; кривую, изогнутую почти под прямым углом березу — от нее периодически отпиливали ветки, мешавшие электрическим проводам; какие-то ощипанные темно-зеленые кустики…

— Тебе надо на него разозлиться, — через две минуты предложила я. — Такое как раз в твоем характере. По-моему, это должно помочь.

— А ты сама так поступаешь?

— Я — нет, — вздохнула я. — Я стараюсь их прощать.

— И получается?

— Редко.

Мы прошли мимо колодца, не обратив на него внимания. Вика сердито размахивала ведром.

— Я тоже думаю, что ты сама виновата, но совсем в другом смысле, — продолжала я, не дождавшись от Вики ни слова. — Ведь важно не то, что он делает, а то, что ты об этом думаешь.

— А если я не виновата?! — возразила Вика. — Если он меня гипнотизирует?! Он словно что-то излучает…

— Тогда представь, что он от тебя стеклом отделен, — посоветовала я. — Ну, например, что у него на голове трехлитровая банка. Все, что он говорит, ты слышишь, а излучение до тебя не доходит. А еще полезнее представить, что это банка не пустая, а с консервированными огурцами или помидорами. Я когда-то со своим начальником так делала: он кричит, а я вижу его голову в такой банке, как в скафандре, — он в рассоле булькает, вокруг помидоры соленые плавают, и укроп с уха свисает.

Вика, наконец-то, улыбнулась.

— А стекло защищает от излучения? — с внезапно пробудившимся интересом спросила она.

— От электромагнитного? Про стекло не знаю, а вода защищает. Еще лучше — бетон. Давай соорудим ему скафандр из бетона!

Сделав круг, мы вновь подошли к колодцу, но при попытке накачать воду выяснилось, что насос опять сломан.

Вика быстро привязала одно из ведер к железной цепи, прикрепленной к вороту колодца, и швырнула ведро вниз. Ведро со звоном ударилось о поверхность воды, легло на бок и застыло в таком положении. Вода в него набираться не стала.

Вика подергала за цепь, но безуспешно.

— Почему оно не тонет? — нервно пробормотала она, повернувшись ко мне.

— Сейчас нырну — проверю, — отозвалась я.

— Оно же железное, должно тонуть! — без тени улыбки, раздраженно воскликнула подруга.

— Если бы в нем была вода, тогда оно утонуло бы.

— Это я и сама понимаю! Ты что, считаешь, что пустое ведро никогда не утонет? — в ярости закричала она в мою сторону, топнув ногой. — Потому что там воздух, что ли?!

Я промолчала, пораженная тем, что вместо зятя моя подруга вдруг разозлилась на меня. «Спокойно, дорогая, — сказала я себе, — не стоит обижаться на безумных. Это скоро должно пройти. И топнула она на колодец, а не на тебя вовсе. Спокойно».