Не запирайте вашу дверь
Шрифт:
— Балка — это что такое? Вот это вертикальное бревно посреди веранды — это балка? — наугад спросила я.
— Нет, это стойка, к тому же это не бревно, а брус. А балка — горизонтальная. Обычно она падает и убивает…
— О Господи! Папа! Никто никого не убивает! Ну и семейка, спятить можно!
Вика возмущенно вскочила из-за стола, пробежала по веранде, включила электрический чайник рядом с плитой и, немного успокоившись, вернулась обратно.
— Кому еще салата? Кто жадный? — спросила она,
— Я, — тут же ответила Наталья, протянув свою тарелку.
— И я, — уверенно сказал Владимир Яковлевич.
— Ну и я тоже жадная, раз такое дело, — не рискнула отстать я — вдруг останусь без добавки.
— Я хотела сказать: кто голодный? — хмыкнув, поправилась Вика.
Вскоре после обеда мы расположились в тени на скамейке, в смысле в тени от соседского дерева, и разглядывали яблоню, которая, хотя и не полностью, но все же освещалась солнцем. Больше смотреть было не на что: слева размахивала ветками, похожими на сушеные колючки, серебристо-зеленая, анемичная облепиха, а расцветшие справа пестрые колокольчики, сладко пахнущие ванилью, Вика срезала, и они стояли в вазе на веранде.
За прошедшие два часа Вика, прямо на моих глазах, из счастливой превратилась сначала в грустную, а затем в мрачную и рассеянную. За обедом она еще весело улыбалась, потом улыбалась более тревожно, а сейчас и вовсе улыбаться перестала.
— Не хочу ничего делать, — вялым тоном призналась она. — Пойдем кофе пить.
Кофе большой пользы не принес — настроение моей подруги не улучшилось. Разговор она почти не поддерживала, да и слушала плохо. Допив, она хмуро предложила:
— Давай еще чего-нибудь выпьем. Можно пива.
— Пива? После кофе? — ужаснулась я.
— Ну, тогда вина. Стаканы в буфете.
Красное вино оказалось вкусным, но, глядя на Вику, можно было подумать, что она пьет марганцовку. И хотя я собиралась дождаться, пока она сама объяснит мне, в чем дело, тут мое терпение лопнуло.
— Ну, скажи же, наконец, что случилось? — привязалась я к ней. — Не молчи как рыба!
— Да я и сама не знаю, — протянула она в ответ. — Просто мне как-то не по себе…
— Да?.. — поощрительно-ободряюще произнесла я. — И?.. Из-за чего тебе не по себе?..
Она напряженно вздохнула, уперлась сосредоточенным взглядом в стоящую на столе бутылку и через несколько секунд вдруг яростно выкрикнула:
— Не буду я с ним больше целоваться! Никогда! И здороваться больше не буду! И улыбаться не буду!
От неожиданности я подпрыгнула на стуле, звякнув о стол стаканом с вином. От неожиданности смысла, а не выкрика, конечно. Совсем недавно все складывалось так хорошо, и вот…
— Постой, постой, объясни подробнее, — стараясь скрыть недоумение, доброжелательно попросила я.
— А нечего тут объяснять! —
Вот, значит, как! Не буду, и все! То радуется, светится и песни поет, то мучается и переживает. Из-за чего переживает-то?.. Непонятно.
— И видеть его не хочешь? — на всякий случай поинтересовалась я.
— И видеть не хочу!
То хочет видеть, то не хочет…
«Ты что-нибудь понимаешь, дорогая? — спросила я себя. — Может, ей кажется, что она ему не нравится? Или недостаточно нравится? Иногда так бывает…»
— Ну хорошо, — примирительно произнесла я. — Вот придет зять — я на вас посмотрю.
— Я полагаю, — после небольшой паузы сказала Вика, — что он не придет.
— Зять не придет? — недоверчиво переспросила я. — Не придет смотреть футбол?
— Ну да! Не придет! — убежденно продолжала она. — И, что хуже всего, я в этом сама виновата.
— С чего ты это взяла?! — удивленно воскликнула я.
— Он понял, что он мне нравится…
— Так что же в этом плохого?!
Вика долила себе вина, подняла стакан и стала рассматривать его со всех сторон.
— Понимаешь, так уже было, — сказала она, сделав глоток. — Все было замечательно, пока он был мне не нужен. Он вокруг прыгал, улыбался, глазки строил… А как только я к нему что-то почувствовала…
Вика сделала еще один глоток, поставила стакан и принялась рассматривать клеенку на столе: бело-голубые цветочки, листочки… Поводила по ним пальцем…
— Ну, — не выдержала я.
— Ну и он исчез! Увидел, что я к нему неравнодушна, пообещал зайти вечером и исчез на несколько дней.
— А ты?
— Что я?! — раздраженно произнесла моя подруга. — Я при этом себя чувствовала, как рыба на крючке: он за леску дергает, а мне больно!
— И что?
— Когда я успокоилась, он снова появился как ни в чем не бывало: ах, Вика! Ах, то! Ах, се!
— А ты?
— Ну, я сначала ничего! А потом опять…
— Что — опять? — поинтересовалась я, чтобы продолжить беседу, хотя все уже было ясно. Просто я испугалась, что Вика снова надолго замолчит.
— Я опять стала на него реагировать. А он опять исчез. Тьфу!
Потянувшись за бутылкой, Вика опрокинула на клеенку чашку с остатками кофе и локтем столкнула на пол солонку.
Отставив кофейные чашки на край стола, ближе к стойке, то есть к вертикальному бревну, я протерла клеенку; Вика подняла солонку и подмела пол, а потом вернулась к столу.
Мы, хотя и без особого эффекта, пили вино до самого вечера. Перед футбольным матчем к нам присоединился Владимир Яковлевич.
Зять смотреть футбол не пришел!
— Ну что, рубить? — спросила я, оглядывая малину. У меня в руках была лопата.