Не запирайте вашу дверь

Эльская Юлия

— Что это за маскарад, Наташа?! — наконец произнесла она. — Что тебе там понадобилось?

— Мам, я не виновата, — насупившись, пробормотала Наталья. Подумав несколько секунд, она добавила: — Я за ним следила. Почему вам можно следить, а мне нельзя?

— Как?! — ошарашенно спросила Вика и врезалась плечом в вертикальное бревно, не успев вовремя затормозить. — За кем? За кем ты следила?

— Ну, за ним. За зятем.

— И что?

— А вот! — не слишком покорно сказала Наталья и протянула Вике свои листочки.

Она

отправилась в свою комнату переодеваться, а Вика с листочками в руках помчалась на скамейку под яблоней.

Я пошла за Натальей.

— Сначала я за ним следила, потому что он мне не нравился, — произнесла она, стянув через голову балахон и бросив его на стул. Судя по вытачкам, складкам и выцветшим цветочкам, когда-то это было приличное платье, может — Викино.

— Это платье моей бабушки, оно от какого-то спектакля осталось, — объяснила Наталья, заметив мой взгляд. Надев шорты и зеленую майку, она совершенно преобразилась. — Я думала: увижу зятя с какой-нибудь женщиной и маме расскажу. И я видела, даже несколько раз, но почему-то не рассказала. А потом… — Наталья замялась, пожала плечами и замолчала.

— И что потом?

— А потом вы сами решили, что он может быть вором, поэтому я продолжала следить.

— И что? Заметила что-нибудь подозрительное?

— Нет…

От Натальи я направилась к Вике. Она уже все прочитала и сидела, сосредоточенно уставясь в пространство.

— Ну, что там? — спросила я.

— Да ничего особенного. К зятю какая-то женщина приходила, и все.

— И все? — не поверила я. После разговора с Натальей у меня появилось свое мнение на этот счет. — Этого не может быть. Рассказывай!

— Ну… и еще одна приходила. И все!

Она помолчала, достала из кармана сигарету, покрутила ее в руках, не закуривая, потом глубоко вздохнула и веско произнесла:

— Будем считать, что он умер. Для меня умер. Умер, его похоронили, сверху тяжелую плиту положили и памятник поставили.

Судя по тону, которым были сказаны эти слова, умирать зять пока не собирался. Говорила она главным образом для меня, ну и, возможно, немножко для себя — в надежде в сказанное поверить.

— А зачем тяжелую плиту сверху? — невинно поинтересовалась я. — Чтобы он из-под нее не убежал?

В ответ Вика прожгла меня ядовитым взглядом — как укусила.

— Ты что, думаешь, я в него влюблена?! — выкрикнула она, сломала сигарету и бросила ее под яблоню.

— Да, — честно призналась я.

— Ничего подобного! — запальчиво заявила Вика.

Я внимательно, чуть испытующе посмотрела на нее. Смотрела, смотрела…

— Ну, может быть, немного влюблена, — слегка смутившись, произнесла она. — Совсем немного. Была.

Ближе к вечеру моя подруга слегка успокоилась, а затем переключилась на переживания по другому поводу.

Из-за слежки за Федором Николаевичем ее отец почти переселился

к Жанетке, что Вике совсем не нравилось. К тому же она полагала, что к слежке он относится менее серьезно, чем к Жанетке, и хотела участвовать в наблюдении за сторожем сама. Для этого необходимо было легализоваться у Жанетки, и Вика даже была готова служить няней ее внука и возить по улицам коляску с грудным ребенком.

К сожалению, дочь Жанны уехала с ребенком в Москву, а возить пустую коляску, даже если положить туда полено, было как-то неловко.

Вика также пыталась уговорить Наталью присоединиться к Владимиру Яковлевичу и Жанетке, но та отказалась наотрез.

— Наташенька, надо! — взмолилась Вика. — Мы думаем, что Колька для Федора Николаевича по дачам лазил, если не за вилками, так за чем-нибудь еще! Наташа, ну пожалуйста!

— Не буду я ни за кем следить, — еле слышно буркнула Наталья и отправилась в свою комнату, упрямо хлопнув дверью.

— Ну вот, не хочет, — огорчилась Вика. — Больше моя девица некуда не полезет, даже из благородных побуждений.

Вдвоем мы вышли из дома, Вика — с сигаретой, и устроились на бревне недалеко от крыльца.

— Не так уж это интересно, я понимаю, — продолжала рассуждать подруга, думая о дочери. — Вернее, интересно, но совсем недолго. Мы ведь в детстве тоже на чужие участки забирались… Мы с Маринкой. Лет по двенадцать нам было… — Она ностальгически вздохнула, видимо, по ушедшему детству. — Дождались темноты и за клубникой полезли. В темноте! Представляешь?! Две малолетние идиотки! Ее и при дневном-то свете не всегда найдешь, тем более на чужом участке. Ну, мы и не нашли ничего, только грядки потоптали.

— А как вы участок выбирали? — спросила я, уклонившись от сигаретного дыма.

— Да никак. У них забора не было, одни кусты колючие. После они сетку натянули, ну а тогда мы между этими кустами пролезли, не так уж сильно и поцарапались. На следующий вечер полезли туда с фонариком, но клубнику все равно не нашли. Зато осмелели, вокруг дома ходили, дверь дергали, кричали, в окно фонариком светили… А затем как в анекдоте: разбудили собаку, она залаяла, и мы оттуда сбежали.

— А собака — за вами?

— Нет, она же заперта была в доме. Мы ее потом видели: маленькая, беленькая, лохматая… Даже стыдно было, что мы так испугались. Но после этого мы стали внимательно осматривать калитки, если висит замок — хозяев нет, можно лезть.

— Зачем лезть-то? В смысле, за чем? — поинтересовалась я.

— Да ни за чем, — ответила Вика. Она докурила и бросила окурок под крыльцо. — Интересно было. Нам не клубника была нужна, а риск. Романтика. Так вот, нашли мы калитку с замком и принялись, стоя у этой калитки, решать: лезть, не лезть? Может быть, лезть, но попозже? Вроде бы решили лезть, то есть через калитку перелезать… И вдруг кто-то из-за калитки говорит: «Гав!»