Не зови меня больше в Рим
Шрифт:
На Лолу, судя по всему, ее слова особого впечатления не произвели, и тем не менее она вскинулась на Кончу и грубо закричала:
– А тебе-то, так твою мать, откуда это знать? Тебя кто спрашивал? Давай помалкивай, красивше будешь, кучка тараканья.
– Никогда ты не была подругой Джульетты! Щас! Стала бы она связываться с такой дрянью!
– Ой, умора! Тоже мне ангелочек нашелся! Ты скажи, скажи инспекторше, за что тебя сюда упекли!
– Заткнись, Лола, а то по роже схлопочешь!
– Она своего кота, сутенера своего,
Конча бросилась на нее, и я не смогла сдержать крика. Тотчас в комнату вихрем ворвалась Пилар и встала между ними.
– Ну, чего тут у вас случилось?
Обе заговорили разом, но Пилар велела им замолчать. Женщины смотрели друг на друга с бешеной яростью.
– С который из двух вы хотите поговорить, инспектор?
– С Лолой, – буркнула я, чувствуя себя последней идиоткой.
Пилар увела Кончу, и я осталась наедине с этой мерзавкой. Она тотчас снова завела разговор про сумку:
– И сколько же такая стоила?
– Это подарок.
– Ничего себе подарочек! Охренеть можно! Ну что, видели, какая здесь публика-то сошлась? А эта Конча вечно ко мне цепляется, ну, она у меня дождется…
– Вы говорили, что были подругой Джульетты Лопес.
– Это как сказать… Были знакомы, да, болтали иногда. Только она воображала больно, строила из себя… потому что училась на курсах дизайна этого. Они с Кончей, которая ушла, вечно всем талдычили, что, как только выйдут из тюрьмы, сразу станут прямо святыми и дело свое откроют… в общем, чушь всякую пороли.
– После того как Джульетта освободилась, она связывалась с вами? Писала вам? Звонила?
– Мне? С какого бодуна?
– Но вы ведь заявили, что были ее подругой.
– Знаете, все эти тюремные дружбы очень скоро из головы выкидываются. Да так оно и лучше!
– А никто ничего не говорил при вас о том, где сейчас находится Джульетта?
– Делать мне, что ли, больше нечего, как всякие сплетни слушать!
– А разве ходили какие-нибудь сплетни про Джульетту после ее освобождения?
– Да нет вроде, нет.
– Можете идти.
– И только ради этого тут такой сыр-бор устроился? Вы что, больше ни о чем меня спросить не хотите? Ну ладно… Только скажите, кто вам подарил такую сумку, инспектор, страсть как любопытно.
– Пожалуйста, уходите.
– Неужто вам так уж трудно ответить? Муж?
– Немедленно уходите отсюда! – закричала я, выйдя из себя.
Женщина сделала рукой жест, словно застегивала рот на молнию, и, волоча ноги, вышла с циничной улыбкой на губах. Оставшись одна, я будто сдулась и не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Села на стул и попыталась сделать несколько нормальных вдохов. Да, конечно, не так-то легко иметь дело с подозреваемыми, но поведение тех, кому уже нечего терять, бывают куда ужасней. Тут вошла Пилар:
– Ну как, инспектор, все прошло удачно?
– Боюсь, что нет.
– Эта
– За что она здесь?
– Убила проститутку, свою товарку, видно, из ревности.
– И сама же назвала Кончу Диего убийцей, сказала, что та зарезала своего сутенера.
– Это правда.
Я в изумлении воззрилась на нее:
– Что эта убийца, вас удивляет, а что та – нет, да? Так всегда и бывает! Думается, для того и нужны суды и судьи, иначе мы всегда взваливали бы вину на тех, кто вызывает у нас большую антипатию.
Выходя на улицу, я обеими руками закрыла глаза. Я была совершенно вымотана, к тому же злилась на саму себя. Удушающая атмосфера тюрьмы плюс уверенность, что я неважно справилась с ситуацией, давили на меня так, будто на голову мне положили огромный камень. Гарсон, судя по всему, понял мое состояние, он ведь достаточно хорошо меня знал и поэтому сейчас помалкивал, не позволяя себе никаких комментариев по поводу нашего визита в Вад-Рас.
– Ладно, раз уж мы оказались в Побленоу, есть два места на выбор, куда можно зайти поесть: либо отправиться в Олимпийскую деревню, либо остаться в рабочем квартале. Я бы выбрал второй вариант. Здесь полно баров, где очень недурно готовят, да к тому же они дешевые.
– О деньгах можете не беспокоиться, разве мы с вами не омерзительно богаты?
Мои слова только добавили Гарсону раздражения, однако он сдержался и не стал со мной пререкаться, а вместо этого опять заговорил о еде. Мы решили зайти в маленький ресторанчик более чем скромного вида, где группа рабочих в форменных комбинезонах уже закончила обед – теперь они пили кофе. Мы устроились за грубым деревянным столом, покрытым двумя бумажными скатертями, и официант принес нам написанное от руки меню в замызганном пластиковом чехле.
– Глядите-ка! – пришел в восторг Гарсон. – Да у них здесь даже косидо имеется! Разве вам не хочется съесть горячего супчика с турецким горохом и ломтиками мяса? Нет, это и сравнить нельзя со всякими там модными ресторанами! В них тебя голодом уморят да еще обжулят.
– Представляете, я живу в этом районе, но мне и в голову никогда не приходило зайти сюда поесть. Просто мы отвратительные снобы, верно я говорю?
– Нет, ко мне это не относится! Я простой полицейский, как прежде говорили, хожалый.
– Женатый на богатой женщине. Что вы, что я, мы живем своего рода двойной жизнью. Работаем рядом с людьми, куда менее обеспеченными и удачливыми, а вечером возвращаемся в свой привилегированный мир.
– Знаете, я прекрасно приспособился к этой ситуации.
– Это вам только так кажется, но в самый неожиданный миг появляется мистер Хайд, заставляя тебя сделать что-нибудь невпопад, – и обман тут же всплывает.
– Скажите, Петра, что там произошло, в тюрьме, не считая того, что вы не добились сведений о месте жительства Джульетты Лопес, почему вы так разбушевались?