Небеса рассудили иначе
Шрифт:
Я направилась в подъезд. Консьерж взглянул на меня с недоумением, должно быть, с моей физиономией что-то не так. У меня любовная горячка, дядя. Слышал о такой болезни? Я извинилась и спросила, дома ли Стас, а он ответил, что Станислав Игоревич уехал с утра и пока не появлялся. Был так любезен, что осведомился, не надо ли что передать.
– Спасибо, я зайду позднее.
Я выходила из подъезда, когда увидела машину Стаса, он как раз сворачивал к воротам. Свет фонаря осветил салон, я без труда разглядела рядом с ним женщину. Наверное, этого следовало ожидать. С чего я взяла,
– Что ты здесь делаешь?
А я ответила с дурацкой улыбкой:
– Ничего, просто шла мимо.
Многообещающее начало разговора, первая фраза – первая ложь. Мой ответ вызвал у него кривую ухмылку. Взгляд уперся в меня, и я съежилась, словно упала в бассейн с ледяной водой. Он покачал головой, точно досадуя, и собрался сесть в машину, а я перешла на другую сторону улицы, торопясь увеличить расстояние между нами. Мне хотелось бежать со всех ног, я едва сдерживалась, ожидая, когда за ним закроются ворота, и мы не будем видеть друг друга, и я смогу бежать или, наоборот, упасть и не двигаться. Но он так и не сел в машину и вдруг позвал меня:
– Как дела, Принцеска?
И от этого прозвища, которое он дал мне когда-то, от печали, что была в его голосе, стало так больно, что я подумала: «Вот сейчас и умру». Безвольно опустила руки и ответила:
– Паршиво. А у тебя?
– Хуже не бывает.
Он вновь криво усмехнулся, сел в машину и через мгновение скрылся за воротами, а я стиснула рот шарфом, чтобы своим криком не напугать редких прохожих. Я шла и шла, не разбирая дороги, пока не услышала настойчивый сигнал сзади, повернулась, ожидая увидеть кого угодно: Берсеньева, Димку, Агату или просто случайного водителя, который и сигналит-то вовсе не мне. Машина Стаса прижималась к тротуару, он открыл окно и сказал:
– Садись.
Я подошла и села, уже зная, что делать этого не надо, не надо продлевать муку. Лучше бежать от него, и придумать себе очередную сказку, и ждать его, снова ждать. Мы опять ехали молча, и когда впереди показался мой дом, я зачем-то спросила:
– А где твоя девушка?
– Обязательно сейчас говорить о ней? – нахмурился Стас. – Ну да, девушка. И что?
– Ты за меня не бойся, – подбирая слова, сказала я. – Я справлюсь. Всегда справлялась.
– Я в спасатели не гожусь. Самому бы как-нибудь…
Он резко затормозил, а потом обнял меня и прижал к себе. Так мы и сидели вцепившись друг в друга, боясь пошевелиться, я не выдержала, и заплакала, и испугалась, что все испорчу.
– Чего ревешь, Принцеска? – улыбнулся он, отстраняясь.
– Ты со мной прощаешься? – спросила я.
– В сотый раз, наверное, – кивнул он. – А что толку? – отвернулся к окну, долго вглядывался в темноту. – У тебя ничего не получится, – сказал тихо.
– Я жить без тебя не могу, – едва слышно прошептала я.
– Со мной тоже не можешь.
Я вновь прижалась к нему, зажмурившись, чтобы не видеть его потерянного лица. Непривычного. Он погладил мои волосы, а я подумала, как было бы здорово вот так сидеть в машине все оставшееся нам время… Глупость.
– Если и в этот раз все полетит к чертям… – заговорил Стас, и теперь в его голосе не было сомнения. – У каждого есть запас прочности. Мой давно на ладан дышит. Если и в этот раз все полетит к чертям… Мне просто не выдержать, понимаешь? Пару дней назад сон приснился. Я кладу твою голову на свое плечо и стреляю себе в висок… Проснулся счастливым, потому что во сне все кончилось.
– Это тоже выход, – пожала я плечами.
– Дура ты, Принцеска, – усмехнулся он.
– Пусть все так и кончится. Обещай только, что я умру первой. Ты же знаешь: с тобой я ничего не боюсь.
– Знаю, – кивнул он. – Классный я парень, свою жизнь испоганил и твою заодно. Мог бы дать тебе шанс и сюда не возвращаться.
– Это самое страшное, что могло бы произойти. Куда хуже твоих снов…
– Идем, – позвал он, а я бестолково спросила:
– Куда?
– К тебе. Не в машине же сидеть. В моей квартире девица пасется. Надеюсь, ей хватит ума свалить.
– Вы…
– Мы едва знакомы, – перебил Стас, взял меня за руку, и мы пошли к подъезду. – А если бы и не едва, какое это имеет значение?
– Никакого, – кивнула я.
– Ключ под ковриком? – спросил Стас, когда мы подошли к квартире.
– Нет. Разлюбила гостей.
Я долго рылась в сумке в поисках ключа, Стас взял ее из моих рук, нашел ключ и открыл дверь. Я включила свет в прихожей, а он прошел в комнату, оставив дверь открытой, сел на диван, сцепил руки на коленях и оглядывался, точно был здесь впервые.
– Ничего не изменилось, – сказал со смешком.
– Мы изменились, – пожала я плечами.
– Правда?
Он взял меня за руку и притянул к себе. Мы сидели обнявшись, а потом легли на диван, не раздеваясь, все еще в пальто. Стас лежал сзади, обхватив меня руками, впечатался коленями в мои ноги и прижал к себе. Я бы подумала, что он плачет, если бы была способна поверить в такое. Но все равно боялась повернуться. Мы лежали в темноте, не решаясь пошевелиться, и на душе было так тихо, так спокойно, точно я получила отпущение всех грехов.
Проснулась я от настойчивого звонка, приоткрыла глаза, еще не понимая, что происходит. Я лежала на диване, прикрытая пледом. Вчерашние события в ту первую минуту показались сном, я резко повернула голову и, никого не обнаружив за спиной, жалко всхлипнула, успев убедить себя – точно сон, и тут услышала:
– Доброе утро.
И только тогда увидела Стаса. Он сидел в кресле, в паре метров от меня, в брюках и рубашке, пиджак небрежно брошен на спинку кресла. Лицо его казалось помятым, глаза покраснели, точно он не спал всю ночь. Может, и правда не спал.